«Прощай, мерзкий ублюдок, тебе никогда не быть моим Па», - сказал он, оглядываясь на постель и позволив себе даже небольшую усмешку.

  И затем он исчез в ночи.

  Все еще невидимый, он шел по городу и смеялся над тем, что уже успел натворить.

  Он чувствовал гордость за нанесенный им ущерб: «Здорово!.. Замечательно!..»

  Все это сделал он.

  Уже неделю окна бакалейного магазина «Келси» были забиты досками, и он ждал, когда будут вставлены новые стекла, чтобы разбить их снова. Той же ночью он проколол шины трем автомобилям, стоящим на Майн-Стрит. Он сделал это кухонным ножом, взятым на кухне в монастыре, его восхитил звук вырывающегося из резиновых покрышек воздуха. Та его первая прогулка была своего рода экспериментом. Ему, будучи невидимым, надо было оказаться там, откуда его всегда прогоняли.

  Настоящее испытание предстояло, когда ему нужно было придти в город днем, когда вокруг люди, магазины открыты и повсюду ходит полиция. Однако теперь у него уже был некоторый опыт исчезновения и возвращения в невидимом состоянии в монастырь к себе в комнату. Он научился это делать так, чтобы все выглядело безупречно. Он исчезал и уходил, возвращался и появлялся, дожидаясь момента, когда наступает боль и останавливается дыхание, пока это не стало легко, как шевеление пальцем. Его не пугал холод. Однажды он пришел в центр города, чтобы исчезнуть в темном переулке. Затем он направился на Майн-Стрит, стараясь не наталкиваться на людей по дороге к магазину «Келси». Окно все еще было забито досками. Он зашел в магазин и прошел между витрин. Старик Келси как всегда был занят за кассовым аппаратом. Оззи пнул выставленные в пирамиду банки с консервированной кукурузой. Келси любил, когда товары красиво выложены перед покупателем. Келси услышал, как посыпались на пол консервные банки, и как они начали раскатываться по полу. И когда он был уже на коленях и поднимал банки обратно на полку, Оззи толкнул полку, на которой были выставлены упаковки с крекерами, печеньем и конфетами. Развал был полным. Келси, подняв к небу руки, воскликнул: «Ну, что за ад… за что?..» Оззи сжал руками губы, чтобы не засмеяться, что могло спровоцировать Келси вскочить на ноги и схватить невидимого Оззи. Когда Келси уже был около кучи упаковок с печеньем, в двери появился старый Джон Стентон. Он увидел Келси, стоящего среди развала с руками на бедрах и удивляющегося произошедшему. Меньше, чем в пяти футах от него стоял невидимый Оззи.

  - Что случилось, Келси? – спросил мистер Стентон. Он был пожарным, уже ушедшим на пенсию. Оззи не ненавидел его, в отличие от остальных. Когда он был еще совсем маленьким, то мистер Стентон посадил его на лестницу пожарной машины, поднял его над домами, затем опустил и разрешил позвонить в большой серебряный колокол, висящий около кабины. И Оззи начал звонить, дергая за веревочку, ему тогда было где-то шесть или семь. Мистер Стентон был одет в красную униформу, под которой была синяя рубашка. Оззи тогда мечтал стать пожарным, когда вырастет, и, как мистер Стентон, носить красную униформу и синюю рубашку. Это был момент самых сладких воспоминаний, когда мистер Стентон стал вместе с Келси разглядывать раскатившиеся по всему полу банки. Оззи почувствовал, как в нем начинает собираться злость на Стентона. Он не знал – почему. Минуту до того он тихо ликовал, радуясь устроенному им развалу, изо всех сил сдерживая смех, а теперь он чувствовал, как начинает разрываться от злости, бушующей в нем будто шторм, и вся злоба почему-то была направлена на мистера Стентона: «Ударь его…» - притом, что мистер Стентон был довольно приятным стариком, который как-то даже был добр к нему.

  «Да…но…»

  Когда Оззи приблизился к старому пожарнику, то тот поднял взгляд прямо на него, и даже не столько на него, сколько на место, где в этот момент находился Оззи.