|
- Может, оно будет неузнаваемым. - Кроме того, зачем бы она стала навещать меня? Чтобы объявить о своем решении и таким образом лишь еще более упростить опознание своего тела? Есть еще один момент. Видишь, я говорю с тобой откровенно. Эта история вокруг того, чтобы ее не нашли, - в этом снова вся Одиль. Она знает, что ее опознают, устроят ей похороны, на которые придут все ее знакомые. Он вздохнул: - Может, ты и права. - Видишь ли, ей всегда доставляло удовольствие усложнять себе жизнь. Когда ей только-только исполнилось пятнадцать, она принялась нашептывать то одной, то другой из нас, что она уже не девственница. "А ты еще - да? - спрашивала она. И если ей отвечали, что да, то она смотрела на нас с удивлением и вместе с тем с жалостью, как если бы мы были какими-нибудь увечными. "Это был не парень из коллежа, а взрослый мужчина. Мне бы не хотелось спать с одноклассником". Она прожужжала нам все уши о своей потерянной девственности, так продолжалось больше месяца. Все об этом знали, мальчики из класса тоже, они с любопытством поглядывали на нее. Примерно в это же время она перешла на "ты" с двумя самыми молодыми преподавателями. Не знаю, было ли что-нибудь между ними. Не думаю. Она повадилась ходить в маленький ресторанчик возле де Бетюзи, где они обычно обедали, и выпивала там стакан фруктового сока, а порой еще съедала и сандвич, и случалось, их видели сидящими за одним столиком, причем она, несмотря на школьный устав, не стеснялась курить в их присутствии. - Я все это знаю, Эмильенна. - Тогда зачем ты меня расспрашиваешь? - Потому что я пытаюсь отыскать ее. Конечно, у нее есть свои недостатки. Но это не основание для того, чтобы позволить ей совершить непоправимое. - Именно это я и пытаюсь тебе вдолбить. Это игра. Она всегда играет ту или иную роль. Когда она узнала, что я собираюсь брать уроки декоративного искусства в Веве, она захотела заняться тем же, хотя ни разу в жизни не брала в руки кисть. Спустя два месяца она бросила это занятие. Ведь нужно было ездить ранним поездом и работать серьезно, без перекуров. Все, что говорила Эмильенна, было правдой. Она, конечно же, говорила о его сестре, но делала это с холодком, и портрет, вырисовывавшийся из ее рассказа, по сути, не был похожим. Между этими двумя женщинами не существовало никакой симпатии. - Что ж! Спасибо, что ты приняла меня. - Что ты собираешься делать? - Буду продолжать. - Она знает в Париже не так уж много людей. Сколько раз она сюда приезжала? - Одна - раза четыре или пять. Всегда на несколько дней. Когда мы были помладше, родители дважды брали нас в поездку и показывали нам город. - Ты хороший парень. Боб. Желаю тебе удачи. После того как он с ней расстался, его уже не покидало чувство тревоги. Он не строил никаких иллюзий насчет характера своей сестры, но вот ее только что, за какие-то минуты, облили грязью. Ее образ, каким ему его подавали, был истинным в своих главных чертах, но в то же время он был ложным, поскольку ему не хватало какой-то трепетности, которая всегда ощущалась в Одиль, некоторой жажды жизни, абсолюта. Ему было трудно выразить словами то, что он о ней думал. |
