Руки. Почему-то они липкие. Тряпку выжимала, а больше ни за что не бралась. Глаза привыкли к темноте. И не темнота это вовсе, полутьма. Сквозь щели пробивается солнце, и в тонких лучиках кружатся пылинки. У дальней стены ещё одно ведро, из которого что-то торчало. Наталья подошла, заглянула в ведро. И закричала.

Отрезанный ломоть

Гордеев ей не поверил. Звонил, приглашал. Но Наталья отказывалась. То ей некогда, то она болеет, то на работе аврал, рабочая суббота. Гордеев продолжал звонить, Наталья продолжала отказываться.

Марита Мунтяну (настоящее имя Мария Берёза) умела не только печь пироги, она обладала талантом подражания: копировала голос так, что почти не отличишь. Она и собаку передразнивала, лаяла очень похоже. Шаря метался по двору в поисках чужака, вертел лобастой башкой и горестно взлаивал, а Иван (настоящее имя Олег Берёза) хохотал, вытирая слёзы.

Она многое знала о Наташе: о её работе, о походах, об обидах. И как она звала Георгия Гордеева, тоже знала. Гера.

– А что у тебя голос сиплый? Опять болеешь?

– Болею. Простыла, на работе фортку открывают, им душно всем.

– Ну, поправляйся. Выздоравливай. И приходи, Наталья. Все тебя ждут.

– Угу. Спасибо. И знаешь, Гера… Не звони мне больше. Не приду я к вам.

За свою жизнь Гордеев навидался всякого и понял нехитрую истину: в жизни, как в природе, не бывает пустоты. Как вырубка зарастает молодой порослью, так и жизненные утраты зарастают: событиями, увлечениями, новой любовью и новой жизнью.

Он, Гордеев, нашёл этих восьмерых, которые тоже что-то потеряли в жизни и снова нашли. Васька-гитлер – Надю Жемаеву. Юля и Люба – благодарную аудиторию. Лера нашла компанию, в которой ей комфортно и хорошо, огрызаться перестала, с Виталиком нашла общий язык, не узнать девочку. Галя Винник в группе больше не появляется, значит, нашла для себя что-то другое. И Наталья.

Все они с чем-то попрощались, каждый из восьмерых – кто-то со спортом, кто-то с профессией, кто-то с мечтой, кто-то с любовью, как он сам. Пустоту внутри надо было заполнить, загрузить выходной с утра до вечера, чтобы не думать и не вспоминать. Иначе бы они с ним не ходили. Бегство от жизни.

Не сходится. Они по-настоящему счастливы. Хохочут, песни поют, а маршрут прозвали лесоповалом. Гордеев вспомнил, как смеялась Лера в их первом походе, когда мужики натыкали вокруг костра рогулек и повздевали на них – кто сардельку, кто куриную ножку, а Васька – целую курицу. Жир капал на землю, Дима-Лось громко сокрушался и подставлял хлеб, Лера не могла говорить, сгибалась пополам от смеха и показывала на него варежкой. А потом ела эту курицу и облизывала пальцы.

Они нашли, что искали. Свой стиль. И если ты живёшь от похода до похода и считаешь дни, то это нормальная жизнь, а не бегство от неё.

…Почему она сказала «фортка»? Москвичи так не говорят, и «простыла» не говорят, говорят – простудилась. А Наташа выросла в Москве, хоть и живёт в Синеозере. Бог с ней. Отрезанный, что называется, ломоть. Не хочет с нами ходить, не надо.

Часть 13

Угол зрения

С эмоциями Лера справлялась, а вот с собой справиться не могла. Хотелось… нет, не дружеских тёплых отношений, и не отдалённых приятельских. Хотелось нейтралитета. Чтобы не липли с дружбой, не клянчили телефон, не накладывали миску с верхом (и куда это девать?), ничего не предлагали со стола (сама возьму), не лезли с советами (да засуньте свои советы знаете куда?), не говорили, что Лера медленно ест, народ уже чай допивает, а она с миской в обнимку сидит (зато вы, как собаки, целиком глотаете), не пялились (за погляд деньги берут, места согласно купленным билетам).