В сладких мечтах о доме у неё затекла спина. Лера встала, походила взад-вперёд. И увидела лыжи. Зачем их сюда поставили, к задней стене? Раньше у двери стояли. Как же они называются?.. Забыла. А вторая пара «мадшус», Виталик ещё рассказывал про Бьорндалена. А эти совсем другие, и цвет другой. «Марпетти Бользано», а вторая пара – наши. Дураку понятно, что наши. Но откуда они взялись? А те, что были, куда делись? Лера наморщила лоб, вспоминая, на каких лыжах катался с ней Иван. Он всё время шёл сзади, поэтому не вспоминалось…

«Хак! Хак! Ха!»

В голове что-то щёлкнуло – топор! У него же электропила, и генератор в пристройке, вон провод к сараю протянут. Зачем же он рубит дрова топором?

Дверь тяжело бухнула («Это в доме, у сарая дверь лёгкая» – механически подумала Лера).

– Олежа! Я долго ждать должна? («Какой ещё Олежа? Гости у них, что ли? Вот не вовремя она приехала…»)

Скрипнула дверка сарая.

– Не хочешь ждать, сама иди руби! – отозвался невидимый Олежа голосом Ивана. – Да уйди ты отсюда! Не суйся под топор. Иди, налью. Сюда иди. На, жри, прорва.

Совсем близко, за стенкой из горбылей, звякнула дужка ведра, послышался плеск и жадные лакающие и чавкающие звуки.

– Ну, хватит, иди уже, не ровён час, лапу тебе отрублю. Лезешь под топор, дурья башка.

Дверь снова скрипнула. В Лерины пальцы ткнулся мокрый нос. Шаря! Она погладила тёплую морду, ухватила пальцами широкий нос, потискала. Шаря громко чихнула, посмотрела укоризненно («Не понравились духи. Ну извини, собака, я не для тебя душилась, для твоего хозяина»), встала на задние лапы и оказалась одного роста с Лерой. Хлестанула хвостом, жарко задышала в лицо – радовалась. От железистого острого запаха подкатило к горлу, и она отпихнула собаку. Шаря не стала навязываться с дружбой, повиляла хвостом, убежала.

Лера поводила перед лицом ладонью, прогоняя запах. Но он не проходил – приторно-тяжёлый, пахнущий медью. Ффууу… Лера с удивлением уставилась на свои пальцы: измазанные чем-то красным, липкие, пахнущие… кровью! Собачья морда! Она трогала морду…

Попятилась от сарая в снег, наступила на что-то и упала. Лыжи! Ещё одна пара! Куда им столько? И почему они закопаны в снегу? Это же… Это же Юлины! Или Любины, их не отличишь, лыжи и те одинаковые, Лера видела, как девчонки втыкали их в снег – четыре зелёные лыжины, это показалось ей смешным. И вот они: одна, другая, третья… и четвёртая. Присыпаны снегом. Лера думала, тут сугроб, а оказалось… Чёрт!

В голове кружилась чёрная воронка, втягивая мысли, которые Лера не успевала додумать, не успевала понять. Как ей быть? Как ей теперь жить? Уехать по тихому, и сразу в полицию!

– Эх, голуба… Дотумкала всё-таки. – Иван появился неожиданно, словно из ниоткуда. Походка у него неслышная, звериная. И звериные безжалостные глаза.

– Я сюрприз хотела сделать, – выговорила Лера охрипшим голосом.

– Сделала. А чего хрипишь? Горло болит?

Лера не ответила. Что отвечать?

– Не совала бы свой нос куда не надо, цела бы осталась. Нравишься ты мне. Дерзость твоя нравится, капризы твои нравятся. Отпустил бы я тебя, не тронул. А теперь не получится. Извини.

Иван взял её за руку, Лера потянулась за лыжами.

– Лыжи оставь, никто не возьмёт, никуда не денутся.