Саймон Лайонс подумал и сказал, что представитель посольства вряд ли понадобится, а что касается переводчика… Ему очень не хотелось участвовать во всем дальнейшем. Грязнов это сразу усек и заявил, что с переводчиком проблем не будет. А после работы господина Маклевски доставят в посольство.

Американский дипломат стал сама любезность. Уже не спрашивая согласия охранника, а лишь приказав ему следовать на «легендарную Петровку, 38», он заявил, прощаясь, что русским правоохранительным органам в целях торжества правосудия будет оказана со стороны американского посольства и, разумеется, правительства Соединенных Штатов любая необходимая помощь.

Все понимали, что это было сказано, конечно, сильно, но так того, вероятно, требовал момент. С тем и расстались. Русский дипломат и американцы покинули апартаменты, Грязнов отправился их проводить и распорядиться относительно охранника. Турецкий остался один, мысленно переваривая все, что удалось накопать. Немного, но кое-что уже имелось. О чем он и доложил Константину Дмитриевичу Меркулову, позвонив ему по мобильному телефону на работу.

ИНФОРМАЦИЯ ДЛЯ ПРЕССЫ

— Ну, есть какие-нибудь неординарные соображения? — спросил он Грязнова, когда тот вернулся в номер и грузно, даже с некоторой одышкой, рухнул в кресло напротив.

— Не нравятся мне все эти суки, — с грубой прямотой отозвался Вячеслав. — Ты ж заметил, что они темнят? Ведь знают что-то, а молчат. Ну ничего, я их сейчас там в такой зверинец кинул, что в чем-нибудь уж наверняка проколются. Завтра в газетах посмотрим. А этот мистер Клейн явно был недоволен, что мы охранника одного в МУР отправили. И чего-то шепотом, я заметил, выговаривал советнику.

— Это как раз неплохо, что мы его одного отправили. Не знаю, на сколько он туп и насколько вообще бездарны американские охранники, но проверить этот дурацкий поддон и мне наверняка не пришло бы в голову. Это мы тут перед ними умников изображали. А по правде говоря, если охранник с убийцей были в сговоре, тому не было бы никакой нужды так прятать оружие… А у наших там что?

— Трупы увезли на вскрытие. Пули извлекут, идентифицируют. А пистолетик-то — заметил? — между прочим, наш, спецназовский. Я еще приказал, Саня, сфотографировать этого неизвестного, ну так, чтобы можно было все-таки не выставлять его в виде трупа, и размножить в средствах массовой информации: мол, разыскиваются те, кто с ним знаком, требуется информация, обращаться по телефону и так далее. Если он в самом деле журналист, коллеги обязательно отзовутся. Странно только, что при нем абсолютно никаких документов. Так люди просто не ходят! Словно его специально обчистили…

— Не исключаю, — помолчав, заметил Турецкий.

— А зачем?

— А чтоб ты как можно дольше себе голову ломал над этой дурью. Убийца же тем временем успеет оторваться так далеко, что мы его никогда не догоним. Скажешь, бред?

— Ну почему? Выявив связь американского консула с этим неизвестным, мы можем, пусть и не без труда, вычислить убийцу. Или заказчика. А через него выйти на киллера. Хотя первый вариант вероятнее.

— Все ты правильно говоришь, Славка… А что там со зверинцем?

— А я ребятам из ФСБ высказал слезную просьбу оказать посильную помощь. Там оказался Владлен Богаткин из контрразведки со своими деятелями, помнишь его?

— Ах этот… — без всякого почтения к серьезной конторе отозвался Турецкий. Конечно, он знал полковника Богаткина, но никогда не испытывал к нему особых симпатий. — И чем же обосновал?

— Я говорю, ты пообещай этим тиграм и акулам, что завтра ваша пресс-служба выдаст им информацию по максимуму.