– Я никогда тебе не поверю.

– Все было по настоящему, – говорит он. – Все. Все было настоящим.

– Хватит, – опустив глаза, произношу я. – Ты не можешь этого сделать.

– Пожалуйста, – хрипло взмаливается он. – Взгляни на меня, пожалуйста.

Сжав челюсти, я поднимаю на него взгляд.

– Бо научил меня, что «настоящий мужчина» заявляет свои права и не позволяет никому и ничему встать между ним и тем, без чего он не может жить. И я был готов к такому. Я был подготовлен. Я был готов не жалея сил сражаться со своими братьями, бороться за тебя каждый день, пока ты меня не простишь. У меня были тысячи грез, и в каждой из них была ты.

Тобиас подтягивает меня к себе, заключив в объятия. Медленно приподняв футболку, которую я заправила в джинсы, он проводит теплыми ладонями по моей спине и ласкает подушечками пальцев крылья.

– Это, – он гладит меня по спине, – самое, на хрен, худшее, что я делал другому человеку, но… – Тобиас глотает. – Ты единственное, что я украл для себя. Я позволил ревности испортить все в самом начале, а смерть Доминика уничтожила остальное, – умоляюще на меня глядя, признается он. – Когда я увидел брата у тебя на руках, когда увидел, в каком ты ужасе от случившегося, я не мог смириться с неизвестностью, не зная, потеряю ли следующей тебя. Я не мог с этим справиться. Никогда в жизни не испытывал такого ужаса. У меня осталась только ты. Но я хотел тебя в прошлом и хочу тебя сейчас. Но еще сильнее хочу стать достойным тебя человеком. Я ничего не могу повернуть вспять. И чувствую себя самым ужасным человеком на свете. Я совершал по отношению к тебе такие поступки, за которые ты не обязана меня прощать. И в голове не укладывалось, что ты любила меня, когда вернулась в Трипл Фоллс после всего ужаса, что я заставил тебя пережить. Я поверить не мог, что ты смотришь на меня как раньше, тем же взглядом. – Тобиас в неверии качает головой, проводя большими пальцами по моей спине. – Может, это и не счастливый финал, но финал хороший, если мы со всем разберемся, согласна? Прости, что мне понадобилось так чертовски много времени, но я ни разу, ни минуты не надеялся, что ты простишь меня и снова захочешь быть со мной. – В его глазах появляются слезы. – Мы не можем вернуть его к жизни, ты не сможешь простить меня за все, но, черт возьми, мы можем попробовать стать… теми, кем мы прокляты быть. Мне плевать, насколько ненормальная пара из нас выйдет, если ты будешь со мной.

– П п почему, – я прочищаю горло, – почему сейчас?

– Потому что я болен любовью к тебе и еле выжил, потеряв тебя дважды. Я не хочу проживать ни одного финала, если в нем не будет тебя.

Я упираюсь рукой в его грудь и пытаюсь оттолкнуть.

– Тобиас…

– Я только начал доказывать, что достоин тебя. Позволь мне. Позволь, пожалуйста. Если ты больше никогда не скажешь мне о своей любви, то, значит, я это заслужил и просить не стану. Ни единого раза. Но твое сердце я хочу сильнее всего, Сесилия. Не твое прекрасное лицо или тело – меня влечет твое сердце. Твое сердце – самое прекрасное, что в тебе есть, твое сердце делает тебя самым моим достойным противником. – Тобиас прижимается к моей шее. – Пожалуйста. Боже, пожалуйста, Сесилия, позволь мне наконец любить тебя так, как ты того заслуживаешь. – Он отстраняется, его слова пробивают мою броню, проникают под ткань и кожу, вбиваются прямо в сердце.

Я качаю головой, удивляясь собственной глупости.

– Ты вынудил отпустить тебя. Ты просишь слишком многого.

– Думаешь, я этого не понимаю? Думаешь, я не пытался отговорить себя, чтобы избавить тебя от моей алчности? – Тобиас поднимает голову и смотрит мне в глаза. – На следующий день после твоей помолвки я отправил письмо с предложением выкупить «Хорнер Тех».