– Возможно.

– Знаешь, дома меня кое кто ждет. Тебе придется побороться с ним за место в моей постели.

– Неужели?

– Да. И он такой же вредный господин, что и ты. И тоже француз. Тебе предстоит трудное сражение.

– Я его одолею.

– Сомневаюсь.

Делаю шаг к пассажирскому месту, но Тобиас качает головой и обходит машину.

Недоуменно смотрю на него.

– Ты разрешишь мне сесть за руль?

Мы смотрим друг на друга поверх машины.

– Я тебе доверяю.

Три слова.

Три слова, которых я никогда не ждала услышать от Тобиаса Кинга. Они действеннее любых иных слов, которые он мне говорил в прошлом. Я чувствую их значимость, усаживаясь за руль, а Тобиас располагается рядом и прикусывает губу, чтобы скрыть улыбку, когда я завожу машину. В машине играет песня «Фигура отца». Я внимательно за ним наблюдаю, выражение его лица… довольное, а взгляд полон любви, когда он поворачивается ко мне.

– Я тебе доверяю и уважаю больше всех на свете, а еще услышал тебя, Сесилия. Я всегда тебя слушал. Та метка должна была стать обещанием, что я всегда буду тебя слушать.

В моем будущем больше нет места слезам. Я пролила их столько, что хватит на обе наши жизни. Но не могу подавить те, что льются по щекам с незнакомым привкусом восторга. И это пугает. Тобиас тянется ко мне и обхватывает мое лицо руками.

– Тебе нужно знать еще кое что.

Он проводит большим пальцем по моей щеке.

– Я смотрел. В ту ночь, когда ты сказала, что надеялась, что я смотрел. Я смотрел. Смотрел все эти годы, – тихо шепчет он. – И не мог отвести взгляда.

С моих губ срывается всхлип, и он притягивает меня к себе, прикасаясь лбом.

– Я буду заглаживать вину перед тобой за каждый день, что отказывался от тебя, отказывался от себя. Я наверстаю упущенное из за нашего наказания. Je t’aime, Сесилия. Я безумно тебя люблю. Mon trésor. – В его поцелуе нет нежности. Он требовательный, обрекающий нас на совместное существование навеки. Кара, которую я с удовольствием проживу до конца нашей жизни и следующей. Когда Тобиас отодвигается, я оглядываюсь на заднее сиденье.

– Что в пакете?

– Завтрак. Ингредиенты для французского тоста.

Я приподнимаю бровь.

– Корица?

Тобиас кивает.

– Две бутылочки.

Не могу сдержать улыбку. Пристегиваюсь, завожу машину и смотрю на него.

– Честно предупреждаю, мой дом – не дворец.

Не дворец, а сон наяву.

Образ, который предстал передо мной в ту ночь, когда Доминик сказал, что ничего не ждет от будущего. Яркий сон о длинной подъездной аллее, вдоль которой растут грушевые деревья, весной распускающиеся белыми бутонами. Дорога, ведущая к дому на вершине холма, парящего среди гор. Небольшой домик с множеством встроенных книжных шкафов, уютным уголком для чтения, украшенным мягкими плюшевыми одеялами и диванными подушками. А за ним сад, до краев наполненный всевозможными ароматами и красками. Я искала около месяца, а потом нашла что то похожее на то, что увидела во сне. В день, когда дом стал моим, я покрасила входную дверь в ярко красный цвет. А потом забила холодильник редким вином. Последний штрих – мой французский бульдог по имени Бо.

Отработав день в кафе, я с ноющими ногами сижу в своем саду, где мы отдыхаем с Бо и любуемся распустившимися бутонами, а из каждой комнаты моего дома разносится музыка. Возможно, это и не дворец Романа, но зато настоящий дом, в котором можно жить. Уютный. Не запятнанный тайнами и ложью. Старый, но нетронутый окружающим его беспощадным миром. Святилище.

Тобиас наклоняется и проводит пальцем по моим губам, спускается на шею, его глаза горят обещанием.

– Там есть плита, чтобы я приготовил тебе завтрак?

– Да.