— И я не хочу, чтобы они обо всем узнали, — согласилась Друзилла.

— Так что же ты предлагаешь? — спросил маркиз.

— Я предлагаю, — ответила Друзилла, — отвезти меня к кому-нибудь из родственников — ведь есть же хоть один человек, которому можно доверять, — я поживу у него до тех пор, пока мы не объявим о нашей помолвке.

— О помолвке? — удивился маркиз. — Но мы же уже женаты, детка, ты что, еще не поняла этого?

— Все поняла, — сказала Друзилла, как бы обращаясь к бестолковому ребенку. — А разве ты не понимаешь, что не надо об этом сообщать всему свету. Ведь сразу же начнутся разговоры, домыслы. Люди не так глупы — они же знают, что последние три месяца ты волочился за герцогиней.

— Откуда ты знаешь, что три месяца? — изумился маркиз.

— Тогда я впервые услышала об этом, — объяснила Друзилла. — Может, и дольше.

— Черт возьми тебя с твоими слугами! — вскричал маркиз. — На самом деле три месяца.

— Как бы долго ты за ней ни ухаживал, — продолжала Друзилла, — они все равно будут страшно поражены, если ты прямо из замка герцогини приедешь в Лондон и объявишь, что на ком-то женился.

— Конечно, это им покажется странным! — согласился маркиз. — Но, черт побери, что же нам делать?

— Будет гораздо лучше, если ты спокойно выслушаешь меня, — заверила Друзилла.

— Как все женщины, ты слишком много болтаешь, — сказал маркиз, — итак, продолжай.

— Я предлагаю отвезти меня… — она замолчала, — … конечно, я знаю, куда меня везти.

— Ну? — поинтересовался он. — И куда же?

— К тетушке Шермалине — твоей бабушке! — вскричала Друзилла. — Она еще жива?

— Естественно, — ответил маркиз. — Она полна сил и еще сильнее пристрастилась к нюхательному табаку — гораздо сильнее других вдовствующих маркиз. Она приближается к своему восьмидесятилетию.

— Она всегда была самой доброй из всех маминых родственников, — задумчиво проговорила Друзилла. — Я так давно ее не видела. Она единственная, кто, как мне кажется, не презирал нас.

— Нет, бабуля никогда бы на такое не пошла, — подтвердил маркиз. — Она запросто могла осадить тех, кто докучал ей, но, чтобы глумиться или унижать — никогда. Ты права.

— Прекрасно, — воскликнула Друзилла, — вот к ней ты меня и отвезешь!

— А что ты собираешься там делать? — Маркиз был полон любопытства

— Я собираюсь попросить ее помочь мне одеться должным образом, я хочу попросить ее представить меня высшему свету. Потом, примерно недели через три, может, попозже, мы объявим о нашей помолвке и вскоре обвенчаемся.

— Обвенчаемся? Но мы уже женаты, — запротестовал маркиз.

— А кто об этом знает? — спросила Друзилла. — Кроме того, мне бы очень хотелось обвенчаться в большой церкви с хором и при большом количестве гостей. Именно такой свадьбы и ожидают от Достопочтенного — самого завидного жениха — маркиза Линча.

— Дьявол! Более дурацкой затеи я еще не видел, возмущенно проговорил маркиз.

— Почему? — спросила Друзилла. — Объясни мне.

— Ну, может, я не прав, — заколебался маркиз. — Но ведь мы женаты, зачем же еще раз через все это проходить?

— Мы поженились только потому, что оказались перед выбором — в противном случае тебе пришлось бы драться на дуэли, и тебя убили бы, — сказала Друзилла. — Нас обоих заставили спасать репутацию светской модницы, сердце которой раз и навсегда отдано ее положению при дворе, престижу, великолепию и роскоши, которыми она наслаждается, будучи женою герцога.