|
Потом опять смыкалась тишина. Кар не знал, куда идет. Спящие фасады домов провожали его слепыми глазницами окон, узкие провалы переулков зияли дырами в никуда. Неровные полосы лунного света расчерчивали мостовую искаженными, безумными тенями. Редко, словно из другого мира, долетали звуки: чья-то сонная ругань из-за плотно закрытых ставен, хриплые крики ночных пьяниц из бессонных трактиров, далекий стук подков. Одни раз, минуя переулок, Кар услышал возню, тонкий вскрик и звук входящего в плоть клинка. Магические чувства обожгла чужая боль и липкая радость насилия. Кар даже не повернул головы. Один раз мимо шагом проехали всадники, однажды повстречался ночной гуляка – он шел, вихляя от одной стороны улицы к другой и во весь голос распевал песню о некой красотке, так и не дождавшейся возвращения любимого с войны. Кар слушал его, не слыша. Дома и люди казались ему призраками, порождением больного разума. Настоящей была лишь темнота. В ней звучали голоса мертвых. Они замолчали навсегда – наверное, поэтому ничто не могло их заглушить. Они обвиняли, спорили. Звали. Кар напрягал слух, надеясь различить между ними Кати, но ее не было.
«Тьма, как и свет, всегда рядом, – сказал Дингхор. – Люди каждый день выбирают между ними, и никакого проклятия в том нет. Проклятие – сделать неверный выбор. Тьма не завладеет тобою без твоего желания, мальчик». «Я сделал неверный выбор, – ответил ему Кар. – Я познал тьму и проклятие, я прошел их насквозь. Но я победил их, Дингхор. Почему же мне нет покоя?» «Мы верили тебе, – сказал Гарион. – Разве ты не проклят?» «Я хотел бы все вернуть, Гарион. Но не могу». «Ты удивительный», – сказала Зита. «Спасибо, милая. Ты тоже». «Выполни волю своего отца, дикареныш, открой нам дорогу в нашу землю!» «Прости меня, Оун. Прости». «Я сделал из тебя мага, – сказал отец. – Знай, ты будешь чужим везде, и в конце концов все равно погубишь их. Так я предрек, зачиная тебя им на беду, и так будет». «Ты ошибся, отец, – ответил Кар. – Я погубил тебя, не их. Ты мертв, мертв навсегда. Ты ошибся!» «Не думай, что вечно будешь уходить от расплаты, Карий, – сказал Налмак. – Ты крадешь чужих невест, ты предаешь, колдуешь и убиваешь, и тебе все сходит с рук. Но однажды ты ответишь за все». Смех Кара безумно прозвучал в темноте: – О нет, мой премудрый враг! Ты был прав во всем, я ворую чужих невест, предаю и убиваю, но расплаты мне не видать. Здесь ты ошибся. Вместо смерти, которую заслужил, я получил Долину и кресло Сильнейшего. Покойся с миром, Налмак, я рад, что ты этого не увидишь! Улица закончилась внезапно. Оглядевшись, Кар понял, что вышел к набережной. Крупная брусчатка доходила до самой воды. Река, в действительности широкая, в темноте выглядела бескрайней, она блестела и дышала зовущей прохладой. В шуме воды, вечно и неизменно оттенявшем людскую суету, чудился покой. Левее начинались ступени моста, перекинувшегося через реку изящной аркой, что поднималась выше самых высоких башен; центральная часть ее с берега казалась парящей в небесах. Кар знал, что неправдоподобную при такой высоте прочность сооружению обеспечивала магия, древняя, но по-прежнему действенная. Этот мост по праву считался одним из прекраснейших творений колдунов и самой красивой, после дворца и храма, достопримечательностью столицы. |
