Женя привыкла ко всем издевательствам, ко всем шуточкам в ее адрес по этому поводу, и все ситуации, где можно было воспользоваться такими вот шпаргалками, не напрягали ее, и она смеялась над собой вместе со всеми, сама не понимая, как это ее угораздило родиться такой бестолковой. Но сейчас случай был просто запредельный: мало того, что ничего переспросить нельзя, иначе Федор сразу поймет, что она дура дурой, и, конечно, сильно озадачится. Но главное, без шпаргалки Женя все равно не сможет ничего повторить!

Мужественно решив себя не выдавать, Женя слушала Федора с умным видом, даже не пытаясь вникнуть в то, что он говорит. В голове у нее шумело, а внутри все тряслось от страха. Видя, что Женя где-то витает, невпопад послушно кивая, Федор нахмурил брови.

— Повтори! — вдруг потребовал он.

— Что? — от неожиданности растерянно брякнула Женя.

— Повтори, что я тебе объяснил. — Федор был непреклонен.

— Федя, я все поняла! — категоричным тоном парировала Женя, как можно быстрее засовывая радиостанцию в дипломат, подальше от Федора.

— Куда?! — яростно рыкнул он на нее.

Женя испуганно застыла.

— В карман халата положи, дубина! — Федор засмеялся.

— От такого же слышу, — не растерялась Женя, но все же сделала так, как он просил: положила радиостанцию в карман, что ей сразу не понравилось. Трубка оттопыривалась в кармане и все время шипела. Воровато посмотрев на Федора, Женя твердо решила при первой же возможности переложить ее обратно в дипломат, благо дело он был пустой.

Они подъезжали. Федор в белом халате на два размера меньше, мятом и не первой свежести, смотрелся как стажер в морге. Его внушительные размеры и привычка смотреть исподлобья оказывали, скорее, устрашающее действие. Женя оглядела себя — фонендоскоп на шее, черный дипломат и темные, почти непроницаемые, очки. Они с Федором выглядели парочкой из сумасшедшего дома. Это было очевидным, и этот маскарад надо было немедленно отменить.

Федор обернулся, словно почувствовал смятение в душе у Жени. Он добродушно улыбнулся ей, подбадривая:

— Все нормально. Я тебе нравлюсь?

— Очень, — тоже улыбнулась Женя и решила про себя, что ничего менять не будет. «Поздняк метаться!» — вспомнила она его любимое выражение и разозлилась на свое малодушие, тут же отметив, что страх куда-то исчез, а на его месте появилась наглость вперемешку с ожесточением. Она словно вся собралась в кулак.

Глава двенадцатая

В паутине

Машина мягко остановилась метров за пятьдесят от особняка Красовского. Было три часа дня. Стояла полуденная июльская духота, солнце нещадно пекло, и асфальт местами начинал плавиться. Ветра не было, и горячий воздух поднимался вверх зыбкими потоками.

Улица была совершенно безлюдной. Изредка проезжали полупустые рейсовые автобусы, поднимая пыль и пропитывая воздух удушливым газом. В машине воцарилась тишина. Пот из-под парика струйками стекал Жене за шиворот, лился по лбу и щекам, очки в тяжелой оправе то и дело сползали с носа, и она то и дело машинально водворяла их обратно, но вместе с тем ничего этого Женя не замечала: она не замечала ни духоты, ни насквозь промокшей одежды.