— Женька, ты мне наклевывающегося спонсора не пугай! Я не такой уж и обжора! Вы не слушайте ее, Наталья Михайловна! Это она от злости, что жениха хорошего теряет из-за того, что жмотина!

Женя кинулась на него с кулаками, так они все вместе, смеясь и балагуря, дошли до милицейского «уазика».

— Хочу сделать заявление! — решительно взяла инициативу Наталья Михайловна. — Мы все сейчас едем к нам! Отказа я ни от кого не приму, так что вопрос, кажется, решен!

И она вопросительно посмотрела на мужа.

— Естественно, — закивал Владимир Петрович. — Ты у меня умница! Я и сам хотел предложить, но мне теперь за тобой не угнаться!

Он посмотрел на ее ноги, и все опять дружно рассмеялись. В машину влезли все, но с большим трудом, и всю дорогу потешались над Женей, которая ругалась на Федора всякий раз, когда он заставлял ее возле каждого светофора слезать с его колен и прятаться, согнувшись в три погибели у него в ногах, при этом приговаривая:

— А я как сидел? Тоже на полу! И удобно мне, как ты могла это видеть, не было!

— Федька, я тебя точно убью, когда время будет!

— Вот выйдешь за меня замуж, и будет!

— Я за тебя?! — шипела Женя у его ног. — Никогда в жизни! Я же жмотина! — мстительно напомнила она.

— А я потерплю! — успокоил ее Федор и стал заботливо усаживать у себя на коленях до следующего светофора.

Напряжение уходящего дня постепенно спадало. Всю дорогу было весело, и они не заметили, как доехали, так же шумно войдя в квартиру. Наталья Михайловна и Женя первым делом занялись Лилей, дав ей сердечных и успокоительных капель, уложив ее в постель и тепло укрыв одеялом. Потом они принялись хлопотать на кухне, торопясь накормить мужчин. Все были взбудоражены, и никому еще не верилось, что все закончилось и никаких нежелательных последствий, похоже, не будет. А потому, едва они сели за стол, началось оживленное обсуждение произошедших событий.

— Объясните мне, — начала разговор Женя. — Как вам все это удалось? Уму непостижимо!

— Жень, ты для начала объясни всему честному народу, чего ты с рацией той, которую я тебе дал, сотворила? — Федор хитро прищурился, строго глядя на Женю.

— Ничего! — уверенно заявила Женя, при этом покраснев и стараясь ни на кого не смотреть.

— Нет, ну ты объясни, на какую такую кнопку ты нажала? — Федор едва сдерживал смех, и все это видели, кроме Жени, которая упорно смотрела в стол.

— Федь, ну правда, я не хотела ничего такого! Мне просто сразу не понравилось, как она щелкает и шуршит! Я не стала тебя расстраивать, когда ты мне про связь сказал, что запомнить больше одной кнопки без шпаргалки я не смогу! Ну вот, когда ты мне стал в машине объяснять, как эта штуковина действует, я сразу поняла, что запомнить ничего не успею, а о том, чтобы все это на бумажку записать, и речи быть не могло! Тогда я и решила, что нужно выбрать какую-то одну кнопку и запомнить, как она действует! Когда я услышала, что эта фиговина перестала шуметь, я сразу поняла, какую кнопку я нажму, как только останусь за пределами твоей видимости! В дипломат ее спрятать, чтоб карман не оттягивала, я просто не успела: стало не до нее, а потом я про нее и вовсе забыла. Федь, — она виновато посмотрела на него, — я ее сломала? Тебе теперь из-за меня попадет?

Женя действительно не поняла, что она такого сделала, а поскольку сознавала свою абсолютную техническую безграмотность, то, естественно, склонялась к мысли, что ничего хорошего сделать она не могла, и искренне сейчас переживала, что подвела Федора.

— Жень, ты когда-нибудь думаешь, прежде чем что-то сделать? — тоном наставника произнес Федор.