Никита тупо вбил в окошко поискового сервера условные слова: Lermon, Lerma и Lermont…

Машина бесшумно пошевелила мозгами и явила на дисплее список документов, где эти слова встречаются.

Таковых было не так уж и много.

Никита мышкой поймал кнопку «печать» и, подождав, покуда не исчезнет появившееся на экране изображение песочных часов, направился к принтеру.

Там он снова увидел сутулого с пшеничными усами.

– Is it yours? – спросил сутулый, с улыбкой протягивая Никите вынутый из принтера лист.

– Yes, it’s mine, thank you, – ответил Никита.

И тут взгляд сутулого скользнул по бумаге, все еще находившейся у него в руках.

– Excuse me, your name is Zakharzhevski? – спросил он в изумлении.

На шапке документа пользователь обязательно вводил свое имя и здесь не было ничего удивительного.

– Your name is Zakharzhevski? – настойчиво переспросил обладатель пшеничных усов.

– Да, – выдавил из себя Никита…

И уже через полтора часа они в нанятом профессором классическом черном такси-кэбе производства «Бритиш Лейлэнд» подъезжали к профессорской квартире. Вернее, к тому, что англичане называют home-sweet home – к таунхаусу, который по сути является частью дома, но имеет отдельный вход и даже малюсенький палисадник с розарием.

Кромвель-роуд, 36. Профессор Делох…

– Вы ищете Лерму и Лермонта? – еще раз переспросил Делох, подавая Никите стакан с битым льдом. – а вам бы следовало искать сразу потомков Оссиана…

– Кого? – переспросил Никита.

Ему нравилось в этой квартирке. Здесь пахло русским духом.

Иконы. Рублевская Троица – список в натуральную величину, Казанская, Смоленская, Иверская, Спас Нерукотворный в серебряном окладе. Достоевский – полное собрание на русском, словарь Даля, история Карамзина, Иловайского. Портреты Толстого, Чехова и Блока…

– Вам бы сразу потомков Оссиана искать, Никитушка, – повторил Делох, – помните такого? Ну, у Лермонтова:

Никита пристыженно кивнул, мол, знаю, мол, помню…

– Оссиан – шотландский бард, что-то вроде шотландского Гомера… Лермонтов очень чувствовал родственную связь, и я бы поискал вместе с вами, – ворковал Делох, улыбаясь пшеничными усами.

– Оссиан? – еще раз переспросил Никита.

– Ну да, Оссиан – черный ворон Хайлендеров, как его еще звали за то, что он всегда носил на плече черного Рейвена-хранителя. Третий век нашей эры, и благодаря Джемсу Макферсону, который в шестьдесят втором году позапрошлого века выпустил стилизацию под Оссиана, Рейвен Хайлендеров и сейчас очень на слуху. Как ваш родственник Лермонтов у русских.

Никита отхлебнул вкусного «Баллантайна», и все же спросил:

– А вам зачем? Почему у вас такой интерес к Захаржевским?

– Об этом я вам еще скажу попозже, – лукаво улыбнулся Делох, и глаза его задорно блеснули. – я вам, Никитушка, вот еще что хочу рассказать про предков ваших, помните, наверное, у Михаила Юрьевича такие строки:

Никита молча пребывал в тихом недоумении.

А Делох тем временем продолжал:

– Там у Михаила Юрьевича есть еще строчки о том, что вороновым крылом своим хотел бы он коснуться родового герба, прибитого над воротами замка…

– И вы знаете? – не удержавшись, спросил Никита.

– Знаю, – утвердительно кивнул профессор, – и это знание тоже связано с вашей сестрицей, но об этом позже, а пока я расскажу вам о ваших общих с Лермонтовым корнях, причем очень, я бы сказал, рокового и мистического свойства корнях…

Делох пригубил из стакана и продолжал:

– В тринадцатом веке в Шотландии жил некий Томас Лермонт.