— Значит, все же дорог, — подвел итог Рокпорт.

— Да нет же! — сил у меня хватило только на смех, да и то натужный. — Увольте. Кто дорог, гипси-авантюрист?

— Зачем же вы тогда так за него держитесь? — маркиз сжал пальцы на поручнях кресла — как будто два бледных паука оплели темное дерево. — Виржиния, если бы вы знали о нем то, что знаю я, то вы бы тотчас выгнали этого человека! А то и сдали «гусям»!

— Поверьте, я знаю о мистере Маноле достаточно, чтобы не обольщаться на его счет.

— Обольщаться — очень верное определение, Виржиния. Очень верное, — маркиз уже не просто говорил — чеканил слова. — К сожалению, этот человек действительно талантлив и хорошо скрывает следы своих преступлений. У меня нет ни одного надежного свидетеля или доказательства, однако подозрений хватает с лихвой.

— За мистера Маноле поручился очень надежный человек! — я не выдержала и вспылила. Только тяжесть фундаментального труда за авторством Константа Невинного, придавливающая меня к креслу, не позволила немедленно вскочить на ноги. — Оставьте подозрения прошлому. Мистер Маноле готов измениться, но если мы будем продолжать видеть в нем преступника, он не изменится никогда! Деньги стоят гораздо меньше честной жизни, и он наконец это понял! Нужно всего лишь дать ему шанс…

Я внезапно осознала, что говорю словами Лайзо, и умолкла. Мне стало не по себе. Когда он успел так глубоко просочиться в мою жизнь? Да что в жизнь — в мои мысли…

— Виржиния, Виржиния, — Рокпорт наклонился и осторожно взял мою руку в свои. Ладони у него были теплые и немного влажные. — В вас сейчас говорит молодость и идеализм. Поверьте уже немолодому и не слишком благородному человеку: люди не меняются. Тот, кто когда-то ступил на преступную стезю, уже с нее не свернет. Слишком притягательна эта иллюзия свободы, слишком прочна привычка смеяться над законом. Только в деле леди Саммершот аферист, известный под кличкой «Актёр», по описанию очень похожий на гипси Лайзо Маноле, заработал более полутора тысяч хайрейнов. И это только одно дело, Виржиния! Вы думаете, что кто-то готов отказаться от таких денег ради места водителя?

— Какой еще леди? — ошарашенно выдохнула я и откинулась на спинку кресла. — Леди… Саммершот?

— Да.

— Она была красавицей?

— Да. Вы не на то, на что надо, обращаете внимание, Виржиния, но я расскажу в двух словах об этом деле. Некий юноша представил виконту Саммершоту прекрасные рекомендации и был принят на работу в качестве учителя алманского для сыновей виконта. Но не прошло и трех месяцев, как виконт заявил о пропаже одной тысячи шестисот хайрейнов в золоте, а леди Саммершот — о намерении воспользоваться правом на развод со своим мужем, якобы уличенном в измене. Церковь вскоре дала это разрешение — видимо, леди Саммершот была весьма убедительна. Что же до пропавших денег, она только раз обмолвилась, что это была плата за некие доказательства.

Во время рассказа мне становилось все тягостней. И наконец я не выдержала и перебила маркиза:

— Ну и что! Что плохого в том, что благородная леди избавилась от обманщика? Пусть бы это и стоило ей полутора тысяч хайрейнов! Я бы и не таких денег не пожалела, чтобы разоблачить предательство. Нет ничего хуже того, чтобы терпеть обман!

Последние слова я едва ли не выкрикнула.

— Возможно. Но леди Саммершот после развода потеряла право встречаться со своими сыновьями, — мягко произнес маркиз. — Вы все еще думаете, что Лайзо Маноле совершил благое дело, раскрыв этот, с позволения сказать, «обман»? Не обманывайте себя. Он просто использовал трудное положение четы Саммершот себе во благо. Это называется преступлением и преследуется по закону.