До сих пор я говорил о двух сторонах тех качеств, которые необходимы, чтобы создать великое произведение в сфере изобразительного искусства: о подражании природе и общении со зрителем. Но есть еще третья сторона, которая столь же необходима: правда, публика обращала на нее меньше внимания и вообще с трудом ее понимала. Я имею в виду декоративный элемент в искусстве. Мне кажется, ни одна картина не может считаться законченной, если в ней всего лишь показана природа и кое-что выражено. Картина должна также обладать некоей гармоничной, осознанной красотой. Она должна быть декоративна. Вполне возможно, что она послужит украшением комнаты, зала или церкви. Из первых прерафаэлитов тоньше всех чувствовал эту сторону искусства Россетти: все его картины непременно имеют декоративный элемент, что естественно и отнюдь не случайно, ибо среди всех своих собратьев он обладал наиболее развитым ощущением исторической преемственности искусств. Ум его сформировался в результате внимательного изучения истории, что вообще представляет собой характерную черту общего бунтарства против академизма: любой человек, изучающий историю, придет к мысли, что живое искусство всегда должно быть декоративно.

Но, для того, чтобы развить декоративность в школе прерафаэлитов, туда предстояло прийти другому человеку — уроженцу вашего города Бёрн-Джонсу, о котором мне очень трудно говорить объективно, ибо это мой близкий друг. Но я должен сказать, что именно он внес в искусство элемент декоративного совершенства. В сущности, только приход этого художника завершил формирование прерафаэлитов, прояснил значение и характер этого направления, о котором говорит само его название. Оно явилось продолжением искусства, распространенного по всей Европе до Рафаэля, с именем которого связывается начало академического периода — иными словами, периода неорганического искусства, или так называемого Ренессанса.

Стало совершенно ясно, что «новая», осыпанная в свое время градом насмешек, но энергично прокладывавшая себе путь школа была ни более и ни менее как ветвью великого готического искусства, некогда распространенного по всей Европе. У готического искусства было три характерных черты, которые я сейчас перечислю. Первая заключалась в любви к природе — прошу заметить, не к мертвой, внешней ее форме, — к природе, которая служит единственным средством что-либо выразить. Любовь к природе — это первый составной элемент готического искусства; затем следует его близость к эпической культуре, и в дополнение к этим двум чертам следует присоединить его декоративность, которая очень часто воспринимается как единственная его особенность. Эти свойства готического искусства заимствованы им у органических школ, которые существовали еще в древности, прежде всего — у древних греков; так или иначе (хотя мне кажется, что готическое искусство превосходило их в декоративности и в близости к эпической культуре) по крайней мере одна черта отличает его от них, а именно — романтическое начало, как я вынужден это назвать за неимением лучшего слова; это качество и характерно как для Россетти, так и для Бёрн-Джонса, в особенности для последнего. Оно отчасти входит в понятие эпической культуры (что мы видим, например, у Гомера), но не заполняет его целиком; оно необходимо, чтобы декоративная сторона искусства отличалась определенной утонченностью, великолепием и захватывающей красотой. Правда, черту эту скорее можно почувствовать, чем определить.

Как можно увидеть на протяжении всей истории искусств, когда художник стремится сознательно воспроизвести некий сюжет, произведения его оказываются гораздо более красивыми, гораздо более подходят для украшения общественных зданий, нежели в том случае, когда он пытается создать декоративные произведения в обычном смысле.