Глядя на него, Кирочка вздохнула. Вероятно, и его влюблённость в неё — тоже следствие изоляции от мира ровесников, как же иначе? Ведь по сути она, Кира, сейчас единственное женское существо в его окружении; ему шестнадцать — в этом возрасте живительная энергия любви так и прёт из юношей и девушек, они готовы влюбляться во всё, что оказывается под руками…

Кирочка села рядом с Эрном на скамейку.

— Весь кайф от катания на роликах пропадает, — буркнул он, — понимаешь, нужно разгоняться сильно-сильно, так, чтобы волосы и футболка летели назад, ветер свистел в ушах, чтобы было ощущение, будто ты сейчас взлетишь, знаешь… А от того, что нужно всё время быть около тебя… Научилась бы и ты на роликах кататься, что ли…

— Прости, пожалуйста, — сказала Кира совершенно искренне.

Они посидели молча. Потом она купила для Эрна в курсирующем туда-обратно по парковой аллее мобильном торговом автомате мороженое и колу.

— Ты можешь летать?

Он пожал плечами.

— Не знаю, не пробовал… Но, скорее всего, могу…

— Зачем тогда тебе это чувство… ну, на роликах, как будто бы ты летишь? Если бы я умела летать по-настоящему… вряд ли мне были бы тогда интересны какие-либо суррогаты…

— Вот видишь, ты не понимаешь, — он печально взглянул на неё сквозь упавшую чёлку, — именно ощущение иллюзии полёта дорого для меня, только так я могу снова побыть самым обыкновенным подростком, забыть на миг о том, кто я, где я… Когда я изо всех сил разгоняюсь и еду, раскинув руки, мне кажется, что всё по-прежнему, так, как было два года назад, с Томми…

— Знаешь, — сказала вдруг Кира, — я думаю, что ничего страшного не случится, если ты с ним увидишься. Я посоветуюсь с Крайстом и мы как-нибудь это устроим. Обещаю.

7

— С днём Рождения! — смущаясь, Эрн протянул Томми широкий браслет сплетённый им накануне из ярких цветных резиночек. Его пухлый приятель очень сильно и неожиданно переменился, как всегда случается с людьми, с которыми долго не видишься, и юный чародей испытывал чувство, будто он снова знакомится с этим теперь высоким, заметно постройневшим и, надо признать, возмужавшим парнем.

— Спасибо, — сказал Томми.

Голос у него стал совсем взрослый, низкий, он протянул Эрну для приветствия руку и довольно крепко стиснул хрупкие пальчики. Подумать только! Когда-то у хиленького чародея поворачивался язык дразнить этого верзилу!

Рядом с Томми стояла Хильда. Она тоже немного подросла, повзрослела лицом, причёской, манерами, сделавшись почти хорошенькой. У неё наметилась грудь, округлились бёдра и икры, она уже не носила своих смешных косичек врастопырку, и коленки у неё больше не были в ссадинах от вечного лазания по деревьям и через заборы.

Мама Томми накрыла в его комнате праздничный стол с чаем, воздушным зефиром, глазированными орешками и мороженым.

Эрн по большей части молчал, стыдясь того, что ему нечего рассказать друзьям; некогда так жаждавшему общества сверстников, теперь ему хотелось поскорее уйти, он отвык существовать с ними на одной волне и чувствовал себя не в своей тарелке. После чая сели смотреть пиратскую версию недавно вышедшего фильма, Томми с Хильдой устроились рядышком, Эрн — особняком, на другом краю дивана. Юный чародей с грустной завистью наблюдал, как во время просмотра приятель осторожно гладит девчонку по спине, а она прижимается к нему ещё теснее и склоняет голову на плечо… Сердце его сладко и больно сжалось, вдруг затосковав о неведомом, он уже не следил за тем, что происходило на экране, скользил взглядом по стенам в комнате Томми, вспоминал свои плакаты, игрушки, книги в квартире Дирка, тихо вздыхая о тех временах, когда он был ребенком…

Когда стали прощаться, Томми отвёл Эрна в сторону:

— Спасибо тебе, даже не знаю, как сказать, — начал он, трогательно пряча глаза, — благодаря твоему исчезновению мы с Хильдой… — он на секунду замялся, — …узнали друг друга ближе… Мы отправились спасать тебя, а в итоге…

Конопатая девчонка стояла неподалёку, гордо и влюбленно глядя на Томми.