Неожиданное напоминание о давно миновавшей молодости автора: Докладываю сверх задания. Мне стало известно, это я ему рассказал, что 16 числа текущего месяца после 11 часов вечера в Шиофоке группа молодых людей из 7–8 человек пересекла железнодорожные пути, несмотря на опущенный шлагбаум. Вполне возможно. Милицейский патруль, проезжавший мимо, оштрафовал каждого на двадцать форинтов. То есть штраф был непропорционально велик. Когда молодые люди уже двинулись дальше, то один из милиционеров крикнул им вслед: «Хулиганье, мать вашу ёб!» На что Петер Эстерхази, как бойко слетает с его пера мое имя! 18 лет, адрес такой-то, ответил им: «А нельзя ли полегче!» Ему приказали вернуться и тут же отвесили две пощечины, хороши пощечины — я завалил деревянный забор, как в каком-нибудь мультике, затем втолкнули его в машину, вот когда я испугался, отвезли в отделение и продолжали там избивать. Когда он отрицал, что он хулиган, его били за это, а когда «признавался», били за то, что он хулиган. Я такого не помню, может, это присочинил отец — хотя ни одно из его донесений не свидетельствует о склонности к сочинительству, — а может быть, я наплел ему это сам, не исключено. [Из этого «впечатления» родился следующий пассаж «Шпионской новеллы» (шеф поучает начинающего шпиона): Вот это выражение твоего лица мне нравится. Только не надо строить из себя идиота, ты должен прикидываться простаком, а не идиотом. Иногда реагировать нужно молниеносно. Например, если ты замечаешь, что при проверке установочных данных количество плюх совпадает с номером дома, который ты им продиктовал, то в следующий раз скажи, что ты проживаешь в доме 128/В — побоев, конечно, при этом не избежать, но, возможно, получишь меньше, чем 128, а если даже получишь, то на «В» они все равно споткнутся. Но это я так, для примера.] Потом они стали спрашивать, куда он шел, и за каждый ответ он получал по удару, пока, наконец, милиционеры не удовлетворились ответом «К ёбаной матери!» Отпустили его после полуночи. Надо отметить, что перед этим молодые люди спиртных напитков не употребляли. Чанади.

Интересно, зачем он об этом докладывал? Он был в ярости… что заметно по дословному цитированию матерных выражений. Он словно швырял этот мат им обратно в лицо… Неужели его взбесило, как это менты не могли догадаться, что мы с ними на одной стороне? (Пожалуй, уже и по поводу моих комментариев можно сказать: не комментировать, переписывать.) К чести их надо сказать, что «делать выводы» из этой истории они не стали. Я получил аттестат зрелости, поступил в университет и был уверен, что мне принадлежит весь мир, а ментуру поганую и всех этих мудаков коммунистов я видал в гробу. Или заботливый мой отец хотел просто использовать свои связи, как при моем поступлении в университет? Опасался, что делу дадут ход, и решил сработать на опережение?

Кстати, из отделения меня никто не отпускал, я достаточно долго торчал в коридоре, но никому до меня дела не было, и я попросту удалился. А эпизод этот с потрясающей силой был отражен позднее в моем «Косвенном романе». <Кстати, история приключилась не в Шиофоке, а в соседнем Фёлдваре. Но не один ли хрен?>

В сентябре меня взяли в армию, где мне предстояло познать, что мир принадлежит не мне. Я познал, но не до конца.

Предыдущее донесение датировано августом. За ним следует служебная записка от 10 октября 1968 года: Чанади рассказал о происходящем в кафе «Хунгария». 19 декабря: донесения агент не представил. На беседе мы обсудили возможности его дальнейшей работы в сфере культуры. Было дано задание посещать и дальше «Хунгарию», располагаясь в той части кафе, где обычно собираются «писатели». Ух, как мне это неприятно! На кого же он мог стучать? Насколько я знаю, знакомых среди писателей у него было мало.