Взошла луна, ярко осветив маленькую полупустую комнату своими серебристыми лучами, и Кельвин увидел лицо Серафины отчетливо, как днем.

Под головой у нее была только одна подушка, и укрыта Серафина была лишь тоненьким одеялом.

Хрупкая и маленькая, она показалась Кельвину каким-то сказочным существом. На секунду он даже подумал, что все происходящее сон и Серафина ему только снится.

Он присел на край кровати. В глазах ее с мокрыми от слез ресницами не было страха, лишь тревога и беспокойство.

— Я думал, что никогда вас не догоню, — заметил Кельвин.

— Я же писала вам… чтобы вы не ехали… за мной.

— Мне необходимо было это сделать.

— П… почему?

— Есть одна причина. Кстати, то, что вы написали в письме, неправда.

— Неправда? — переспросила Серафина.

— Вы написали, что теперь у меня в жизни есть все, что я хочу.

— Но ведь это и в самом деле так! Дядя ваш… умер, и вы… богаты!

Последнее слово она выговорила с трудом.

— И тем не менее мне нужно еще кое-что, — сказал Кельвин. — Гораздо более важное, чем то, о чем вы только что сказали.

— Что же… это?

— Вы!

Она вздрогнула, однако не проронила ни слова.

— Я хочу вам кое-что сказать, Серафина, и должен был сделать это раньше.

— Что… именно?

— Когда я зашел к вам в комнату вечером после нашей свадьбы, я ожидал увидеть эдакую мощную девицу, похожую на своего отца.

Он улыбнулся.

— А кого я обнаружил? Маленькую испуганную девочку.

В голосе его прозвучали такие нотки, которые заставили Серафину опустить глаза.

— Я старался быть с вами добрым, внимательным, — продолжал Кельвин. — Убеждал самого себя, что вы нуждаетесь в помощи и защите. И мало-помалу влюбился в вас.

— Это… неправда! — едва выдохнула Серафина.

— Нет правда! — воскликнул Кельвин. — И в первый раз убедился я в этом, когда во время шторма вы прижались ко мне. А потом, когда мы с вами разговаривали на палубе корабля, я понял, что должен не только защищать вас, но и заниматься самообразованием, чтобы не отстать от вас.

Серафина легонько взмахнула рукой, словно хотела возразить, однако промолчала.

— С каждым днем я влюблялся в вас сильнее и сильнее, — продолжал Кельвин. — Это не вы постоянно чего-то боялись, Серафина, а я! Я ужасно боялся, что вы отдалитесь от меня, если я вдруг каким-то образом разрушу доверие, которое, как мне казалось, вы начинали мне оказывать.

Она взглянула на него, и Кельвину показалось, что глаза ее полны та кого яркого огня, словно в них отражаются тысячи свечей.

— И когда я увидел, как вы сидите в своем нарядном розовом платье на палубе, нежно прижимая к себе девочку-индианку, которая сломала руку по вине нашего солдата, — продолжал он, — я понял, что вы являете собой все, о чем мужчина может только мечтать.

По телу Серафины пробежала дрожь, однако не страх был тому причиной.

— Когда вы спасли маленького принца, — добавил Кельвин, — и я увидел, как вы идете ко мне сквозь стену огня, я понял, что если потеряю вас, то потеряю все, что имеет для меня в этой жизни какое-то значение.

Серафина слушала его, и ей казалось, что она слышит странную и чарующую музыку.

— Я должен был раньше сказать вам все это, — проговорил Кельвин, — но я боялся не только вашей Реакции, но и барьера, стоявшего между нами.

— Мои… деньги! — пробормотала Серафина.