Ребята стали прыгать на ходу в снег, а я так и пер по лесу, медленно и печально. Когда остался один, – это я так думал, – вглядываясь в дорогу, увидел еще одну отворотку. Свернул туда, даже не задумываясь, и через двести или триста метров уперся в овраг.

– Твою мать, на хрена я сюда свернул? – выматерился я, выскакивая из кабины и выгребая свои вещи. С собой у меня был карабин, патронов сотни две, несколько гранат и пистолет. Нож не считаю, сразу прихватил, он в сапоге. В деревне, кто захотел, сменили форму на немецкую, тем более нашли в домах чистую, видимо, запасная у немцев. Шинелька была тощей, конечно, но без нее было еще холоднее. Уже собираясь бежать по оврагу вниз, услышал сзади голос:

– Товарищ сержант, можно с вами? – на меня смотрел, высунувшись из кузова, Веревкин.

– Твою мать, ты почему остался? – выругался я на него.

– С вами как-то безопаснее, – честно признался боец.

– Оружие есть?

– Конечно, – боец потряс автоматом.

– Бегом сюда, уходим. Я слышу моторы…

Это действительно было так. Не так и далеко завывал мотор, скорее всего, «Ганомаг» за нами пустили, тот на гусеницах проходимее грузовиков. Танки вряд ли в лес отправят, медленные они, и чего им тут делать?

Рванув вниз по оврагу, мы припустили вглубь леса, если можно так сказать о нашем темпе. Проваливаясь по колено в снег, пытались хоть немного убежать и скрыться из глаз. Рев двигателя бэтээра стал тише, видимо, мы все же удалялись. По пути попалась речушка, благо была неширокой, так как еще не замерзла. Остановились здесь на минуту, чтобы фляги наполнить, и побежали дальше.

К вечеру, окончательно выдохнувшись, мы упали возле большой ели без сил. Нужно вставать на ночевку, и так ни хрена не видно, темень такая в лесу, хоть глаз выколи.

– Товарищ сержант…

– Андрей я, тебя-то как?

– Валера…

– Слушай меня, Валера, хватит тут устав соблюдать, мы сейчас не в строю, а в жопе, так что будь попроще!

– Хорошо, Андрей, сил нет совсем, может, отдохнем?

– Сам собирался вставать, не видно уже ни хрена, не хватало еще на сук какой-нибудь глазом налететь. Вот будет потеха. Уйти из плена, чтобы в лесу сдохнуть. Встаем здесь, смотри, какая елочка хорошая! – я указал на растущее рядом дерево. Ель была богатая, густая и в обхвате огромная. Ветви шли до самой земли, скрываясь в снегу.

– Под лапы? – спросил Валера.

– Конечно, чего тут мерзнуть-то? Там и костерок разведем, спичек я прихватил у немчуры.

– А у меня консервы есть…

– У меня тоже, так что живем дальше.

Подрубив ножами нижние ветви, так чтобы смогли расположиться возле самого ствола елки, мы выложили лапником все вокруг. Со стороны только по следам можно обнаружить, а так не видно вообще. Между так называемых лежанок устроили кострище. Конечно, костерок развели небольшой, так чтобы хоть чуть-чуть погреться. Валерка сходил несколько раз за хворостом, я же обустраивал берлогу. Когда натаскал прилично и залез ко мне, я уже разогрел еду и открыл банки.

– Ну, давай, наконец, поедим, да и спать. Я первым лягу, сиди тихо, слушай лес. Будешь засыпать, буди. Спать вместе никак нельзя, запомни хорошенько. Уснем – замерзнем точно. Все понятно?

– Все, – кивнул парень, – огонь такой же поддерживать?

– Да, такой же, как сейчас, небольшой. – У нас тут получилось как в пещере, даже тепло стало, так что, думаю, не замерзнем.

Я не сказал, когда меня будить, потому как нет часов. Наплевать, если рано поднимет и не даст отдохнуть, главное, чтобы не заснул, все же немцы рядом, да и следы наши есть.