– Давай к окну, гранату внутрь, затем очередь туда же, ясно? – Боец кивнул и взял у меня из рук гранату.

Окна в доме были довольно низко расположены, бойцу пришлось присесть, чтобы не быть случайно замеченным. Подкравшись к окну, он довольно мастерски, с паузой, забросил в окно «колотушку». Грохнуло. Боец делает несколько выстрелов в комнату, уже встав во весь рост.

– Двое вокруг, через двор, Веревкин за мной! – командую я. На ходу дергаю шнурок еще одной гранаты и, подбежав к окну, зашвыриваю ее внутрь. Бахнуло, а так как рамы на окне давно нет, я рыбкой влетаю внутрь помещения, не думая ни секунды над тем, что увижу внутри. В руках вновь был автомат, винтовку я уже вернул бойцу, поэтому получилось проскочить чисто, нигде не зацепился. Присев на колено, обвожу взглядом помещение. Эк его разворотило-то! Фриц, бывший автоматчиком минуты две назад, лежал, обильно посеченный осколками, в луже крови. Хорошо ему досталось… Где-то в доме шум и выстрелы, – ага, это, наверное, из комнаты, что окнами на улицу выходит, мы-то на кухню попали. Справа, со стороны двора, тоже доносятся звуки боя. Это те двое, которых отослал туда, хорошо. Подняв над головой руку, дал знать Веревкину и оставшемуся бойцу лезть ко мне. Сам потихоньку иду вперед. Дверей тут нет, в проеме, что ведет в комнату, лишь обрывки занавески. Остановил меня Валерка, указав на печь. Я сначала не понял, но тот красноречиво показал, что хотел. Выхватываю еще одну гранату – последняя, кстати, надо еще набрать, – дернув шнур и выдержав несколько секунд, перекидываю через печь. Сам-то и забыл, что раньше строили именно так, располагая печь посередине дома. Просто у многих это место бывает зашито, а тут нет, над печкой отчетливо было видно комнату. Раздавшийся хлопок, а за ним крики и стоны, дали нам отсечку. Два бойца из партизан тут же устремились в комнату, стреляя во все стороны. Вот дурни, не хватало еще своих же подстрелить! Но обошлось.

Трофеи были богатыми, но нужно торопиться, на улице бой продолжается. Подхватив пулемет и проверив ленту, решил лучше сменить ее, чтобы иметь возможность дальше не отвлекаться на это дело. Мы как-то слитно работали сейчас, даже не разговаривая друг с другом. Из сеней открылась дверка, и появились те два бойца, что уходили в обход через двор. Один ранен, рука замотана какими-то тряпками, а мы, кстати, вообще все целы, лишь ушибы и ссадины. С уважением посмотрев на пулемет в моих руках, парни кивнули.

– Выходим аккуратно, героизма не нужно, все ясно? – Бойцы кивнули почти слитно.

Впереди шел Валерка, он должен открыть дверь и уйти в сторону, за ним уже я. Стрельба идет дальше по улице, как раз возле барака с пленными. Может, хреновы ученые там? Нужно выбрать позицию на улице и поддержать атакующих. Вышли нормально, никто не стрелял. Справа от нас, за домом, в котором мы и находились, обнаружился большой сарай, вот за ним и собрались несколько фрицев. Отстреливаются яростно, патронов у них там, видимо, много. Мои бойцы, ну, те, что сейчас при мне, мгновенно вываливаются в зону поражения вражескими стрелками и открывают огонь. Пытаюсь занять позицию и понимаю, что просто не нахожу здесь таковой. Вновь беру гранату, благо всего метров тридцать до врага, и зашвыриваю ее к ним. Моя любовь к гранатам вновь меня подвела. Прилетело две, одну кто-то тут же отшвырнул в сторону, и она бухнула, а вот вторая… Та упала практически мне под ноги, а у меня руки заняты. В снегу, хоть он тут и вытоптан, я ее не вижу и пнуть не могу. Справа толчок в плечо, и, падая, наблюдаю, как один из партизан, толкнув меня, накрывает своим телом немецкий подарок. Глухо бумкает, и рядом со мной хоть и вжикнуло несколько осколков, но ни один меня не задевает. Из-под бойца поднимается дымок, а вот сам боец…

– Эх, братуха, ты мне только что жизнь подарил, – не знал, что столкнусь с таким в жизни.