– Чего делать будем?

– Нужно осмотреться, хочется понять, где мы вообще. Ту карту, что у нас была, капитан тогда так у себя и оставил.

– Это когда посмотреть попросил?

– Ага, – кивнул я. Блин, ведь реально не знаем, даже примерно, где мы находимся.

– Когда шли по болоту, деревья не мешали, я видел солнце, светило оно слева, а время было около пяти вечера…

– Похоже, на северо-восток шли, если прямо шли, конечно, – задумался я. Вот ведь, а я, пока убегали, даже не удосужился на небо взглянуть, больше под ноги смотрел. – Ну, сторону света мы определим и по муравейнику, это не сложно. Но все же хотелось бы понять, куда идти. Мне нужно навестить жену, понимаешь?

– Понимаю. – Эх, мальчишка еще, для прежнего меня. Чего он понимает? Думает, наверное, что мне просто женщину хочется.

– Ничего ты, братишка, не понимаешь! Я люблю ее, сил нет уже. Оставил ее одну, в деревне во вражеском тылу… – что-то кольнуло в груди, стало еще более грустно. Как-то и нога вновь заныла.

– Болит? – понял мой жест Валера. Это я рукой ногу погладил.

– Заныла что-то, надо пройтись немного, заодно пойму, как вообще.

– Давай помогу, – Валера тут же вскочил и, взяв меня за руку, под локоть, помог встать. И, видимо, решив воспользоваться моментом, задал вопрос, который меня всегда раздражал:

– Андрюх, а коммунизм построили? – и взгляд прячет, ну точно, мальчишка, совсем еще зеленый. Как ему объяснить, что этот самый «изм» всего лишь сказка? Что никогда такого не будет нигде в мире.

– Там сложно все, я не политик, да и не знаю я, как тебе ответить. Видишь ли, я не люблю врать. Могу что-то выдумать, но в крайнем случае.

– Но жить стали лучше, или как?

– Смотря с чем сравнивать, – задумался я. А правда, если сравнивать с довоенным временем, или вообще с войной, тогда, конечно, лучше.

– Ну, как народ в деревне живет, колхозы есть?

– В двухтысячных годах уже нет, в деревнях только частники. Развалили село наши правители хреновы.

– Как же так, а кто хлеб выращивает?

– Частники, говорю же. Валер, мы опять скатываемся не в ту сторону. Говорю, там все очень сложно. Мне не объяснить так просто.

Отлеживались мы еще два дня. Точнее, я отлеживался. Валера бегал по окрестностям, искал еду, осматривал округу на предмет врагов. С едой, когда я пришел в себя, стало легче. Еще при подготовке штурма той деревни я выпросил у присланных диверсантов «наган» с глушителем. Отдать не получилось тогда, парень погиб, он радистом был, ствол ему вроде тогда и не нужен был, вот мне и отдали. А тут, в лесу, я вытащил револьвер из-за пазухи, и Валерка воссиял. Парень он умный, ушел подальше, нашел местечко и, дождавшись появления аж двух беленьких зайчиков, ловко их «снял». Одного-то сразу положил, а вот второй было сдернул, да пуля быстрее. Вот таким образом у нас и появилась пища. Мы тогда зажарили все, что было, а потом потихоньку ели.

Когда пришла пора выдвигаться, мы собрались и выдвинулись на север. Удалось найти муравейник под сугробом, по нему и определили направление. Валерка, бегая по округе, только в одном месте видел фрицев. Это был мост, километрах в восьми от нашей лежки, за болотом. Мостик небольшой, но вел он к довольно большому селу. Нам это не грозит, село на юго-востоке от нас, нам в противоположную сторону. Я все еще намеревался добраться до деревни Лесная. Именно там, в одном маленьком убогом домишке, я оставил в прошлом году свою любимую женщину.

– Андрюх, ну, хватит уже, сил нет смотреть! – тряс меня за плечо Веревкин, а я не реагировал.