Тянется шея - беззвучная, черная Яуза.

 Правда, здесь речь идет не о загородной медведковской Яузе, светлой и чистой, а о протекающей по городу, загрязненной обосновавшимися на ее берегах фабриками и заводами.

 Сам Брюсов объяснял появление этого стихотворения художественно-формальными поисками. "Как странно и как дивно звучат чуждые слова, особенно под рифмой! - писал он молодому критику П.П.Перцову. Неужели вы не знаете наслаждения стихами, как стихами, - вне их содержания, - одними звуками, одними образами, одними рифмами. "Дремлет столица, как самка спящего страуса". Уже одно ожидание рифмы к слову "страуса" навевает мистический трепет".

 Брюсов прав, говоря о художественном эффекте рифмы. Но и неожиданный образ промышленно-капиталистической Москвы, тянущейся за заграничным капитализмом (поэтому в подсознании появляется иностранная птица - страус), в сочетании с названием своей, известной всем москвичам, ставшей "черной" Яузы, этот образ - неожиданный, резкий, неприятный - и очень верный, останавливает внимание.

 Медведково - родина нашего замечательного артиста-кукольника Сергея Владимировича Образцова. В официальных биографических справках о нем значится, что он родился в Москве, да и сам он пишет в автобиографии: "Я родился в Москве". Но на свое 85-летие в интервью он рассказал, что посетил Медведково - и вспомнил старые времена: "Село это было. Дачная местность. Там меня мама родила". Произошло это событие 5 июля 1901 года.

 Послереволюционная история Медведкова типична для ближних подмосковных деревень. Сначала был колхоз "Безбожник", затем - овощеводческий совхоз "Большие Мытищи", включивший в себя и окрестные села, он просуществовал до 1960-х годов. В Медведкове традиционно было молочное стадо, но оно с годами постепенно сокращалось. По воспоминаниям старожила, где-то в 1950-е годы, принимая обязательство выполнить два плана сдачи мяса, председатель сельсовета сказал, конечно, не на собрании, а с глазу на глаз: "Все это глупости. Никаких двух планов мы не соберем, даже если перережем в Медведкове всех собак и кошек".

 Усадебный дом в 1917 году заняли под контору, позже в нем был магазин, потом его снесли.

 Церковь не закрывалась, в 1970-х годах ее реставрировали. Архитекторы и строители собирались устроить возле церкви охранную зону. Во всяком случае, корреспонденту московской газеты они говорили, а он довел их слова до сведения читателей: "Церковь - не единственный памятник, что останется от старинного села. Сохранятся рядом и несколько деревянных домов, представляющих собой уголок старого Подмосковья, где можно будет посидеть за чашкой чаю, отдохнуть, полюбоваться живописными окрестностями".

 Можно помечтать и о том, что наконец-то московские власти исполнят свое ежегодно возобновляемое обещание привести Яузу в порядок: очистить ее и насадить по берегам сады и парки. Как это было бы хорошо и полезно для города и миллионов москвичей!

 Мечты, мечты... Сколькие руководители обещали - и обманули, нынешние тоже обещают, а Яуза - увы! - остается такой же "беззвучной и черной"...

 Но тем не менее москвичи любят свою Яузу-гряузу, задумчиво напевая песенку из старого кинофильма, вспоминая далекие, почти мифические времена: "Плыла, качалась лодочка по Яузе-реке..."

 Яуза - это символ бесконечного оптимизма москвичей, неистребимо, многими поколениями, верящих в то, что она когда-нибудь станет опять чистой, судоходной, и в ней опять можно будет купаться и ловить рыбу - от Перловки до Котельнической набережной, что против высотного дома, где не так уж и давно, в 1930-е годы - и об этом многие помнят - купались. Правда, лишь окрестные мальчишки, но ведь купались!..

 ЯРОСЛАВСКОЕ ШОССЕ

 За Ростокиным дорога поднимается вверх, на холм.