— Мы вполне современны, — говорила она. — Сохраняем добрые отношения и остаемся почти друзьями. Разве не так?

И я соглашался с нею. Современны так современны, тем лучше для нас обоих.

А главное! — Юрка не травмирован, хорошо относясь к нам обоим, он видит, что мы так же по-доброму относимся друг к другу, и это, как я думаю, не могло ему не нравиться.

Мне казалось, что Мила где-то в глубине души полагает, что когда-нибудь мы снова с нею сойдемся и все будет так, как она хочет.

Она привыкла смотреть на меня, как на что-то принадлежавшее ей одной, ее полную собственность, что с того, что эта собственность внезапно взбунтовалась, предпочла некоторую самостоятельность! Ничего, поершится, поживет отдельно от семьи, обо всем поразмыслит и поймет, что к чему. Вот тогда-то все вернется на круги своя…

А я взял и женился. Мила взвилась. Не могу отыскать другого слова, именно взвилась, в ней долго накипало раздражение, и в конце концов она выкинула такой вот номер: сперва заявила, что не желает, чтобы я виделся с Юркой, потом огорошила признанием — Юрка не мой сын…

Как говорится, хоть стой, хоть падай…

Почему я женился на Нате? Моя мать спросила меня, я ответил:

— С нею сравнительно легко…

Мать сказала:

— Так не говорят, когда любят.

Я ответил, что она живет устаревшими категориями, что есть множество великолепных вещей, кроме любви и счастья, которые украшают жизнь, делают ее вполне приемлемой.

И когда имеется налицо умение приспосабливаться, так называемая совместимость, то это, право же, не хуже пылкой любви. Даже я бы так сказал:

— Чем более пылкой была любовь, тем скорее она гаснет, а совместимость, приспосабливаемость друг к другу остаются порой надолго.

У Наты, как мне думается, только один недостаток: она считает, что все вокруг пламенно и страстно влюблены в нее. Поначалу меня это смешило, даже немного трогало, потом стало раздражать. Быть до такой степени упоенной собой, покоряющей всех, кто бы ни встретился ей на пути…

Но ничего не поделаешь, она вполне серьезно считает себя неотразимой.

Это свойство значительно облегчает ей жизнь, но является несносным для меня. Впрочем, при всем при том Ната человек и в самом деле легкий, незлой, к тому же хорошая хозяйка. Чего же еще требовалось от жены?..

Ловлю себя на том, что невольно подсмеиваюсь над самим собой: было время, когда я страстно влюбился, без мыслей, без рассуждений. Прошли годы, и пылкую любовь заменили трезвые, рациональные рассуждения.

Странно это все, до того странно…

Юрка знает, что я женился. Однако, тактичный от природы, он не выкажет своих личных чувств, даже познакомившись с Натой, он будет корректен и сдержан. Ната тоже, наверное, останется верна привычному своему добродушию, и все пройдет, как говорится, на высшем уровне.

Я уехал в Пермь на другой день после встречи с Юркой.

Самолет уходил очень рано, перед тем как сесть в самолет, я позвонил Юрке, он собирался в школу.

— Откуда ты, па? — закричал Юрка. — Неужели уже добрался до Перми?

— Еще нет, — ответил я. — Говорю с аэродрома.

— Из Домодедова? — спросил он.

— Так точно.

— Па, — сказал Юрка, — когда приедешь, поедем вместе в Домодедово, я ведь никогда еще не видел этого аэродрома…

— Поедем, — сказал я.

— Ну, счастливого пути, — сказал Юрка. — Мне пора…

— Счастливо, — ответил я и повесил трубку. И подумал:

«Интересно, была ли Мила дома? Да, наверное, была, она уходит позднее Юрки, значит, она слышала наш разговор.