Солдат охватил страх перед правой рукой кондотьера. Проходя мимо него, они заранее откидывали голову назад, поджимали живот, отчего стройность рядов несколько нарушалась.

После парада кондотьер и офицеры стали обсуждать кое-какие ясные вопросы, которые, однако, при желании можно было считать неясными.

— Надо разработать план решительного штурма замка, — сказал кондотьер.

— Уж не собираетесь ли вы захватить замок? — испуганно спросил старший адъютант.

— Да ты что, с ума сошел? — воскликнул кондотьер. — Тогда принц сразу нас уволит. А так осаду можно вести еще не меньше года. Просто я решил, что не мешало бы…

Тут он прервался и скосил глаза на свою правую руку, которая подчеркивала каждое его слово повелительным жестом. Едва кондотьер умолк, правая рука опустилась на его бедро и застыла в неподвижности.

— …Не мешало бы на тот случай, если к нам наведается принц, разработать план красивого штурма. Надо же пустить ему пыль в глаза. Не так ли, мои верные офицеры?

ВЛАДЫКА МИРА

Пока Тысячемух служил правой рукой кондотьера, Початок и Недород стали строить дом из камней, которыми осажденные отбивались от осаждающих. Кондотьер им палатки не дал, вот они и принялись сооружать дом, настоящий, с прочными стенами и с крепкой крышей, дом на краю военного лагеря. Початок и Недород брали два камня и клали их один на другой. Щели они замазывали свежим конским пометом, который скреплял камни не хуже нынешнего цемента.

Время от времени друзья прерывали работу, отходили на несколько шагов, смотрели и каждый раз убеждались, что стены растут в длину и в высоту.

— Я слыхал, будто есть дома в два этажа, один верхний, а другой нижний, — сказал Початок.

— А мне говорили, что есть дома с двумя дверями, одной для выхода и другой для входа.

— Да, но двери — вещь опасная.

— Почему? — удивился Недород.

— Потому что в них проникают воры. Лучше уж построить дом надежный, без дверей.

— Но чего ты боишься? — воскликнул Недород. — Мы сами кого хочешь обворуем.

— Это верно, — согласился Початок. — Я, если бы мог, все бы украл.

— Все, пожалуй, слишком много. Да и некуда будет класть.

— Вот и нет, Недород! Я украду и землю, и дома, и улицы и все оставлю как есть. Ведь тогда все будет моим!

— Для верности тебе придется украсть весь мир, — заметил Недород.

— Ну и что?

— А то, что после тебе уже нечего будет красть.

— Вот и хорошо. Не красть же мне у себя самого?

На этот вопрос Недород ответить не мог: в самом деле, красть у себя самого неинтересно.

Отдохнув, друзья с новыми силами принялись за работу. За все эти дни они видели Тысячемуха раза три, да и то мельком. Они знали, что Тысячемух неплохо устроился, и радовались его удаче. Лучше уж голодать вдвоем, чем втроем.

А Тысячемух теперь про голод забыл и думать. Он беспрестанно примерял полотняные и металлические рукава для своей правой руки. Один рукав был даже из серебряных пластинок. Все прежние рукава кондотьера, которые были шире и на четыре пальца длиннее, приходилось ушивать и укорачивать.

Тысячемух сидел либо стоял, а портные или там кузнецы молча трудились над его правой рукой. За все время никто ни единым словом с ним самим не перекинулся, словно он и не существовал вовсе. Порой Тысячемух от скуки засыпал стоя. Не так уж это и сложно. Надо широко расставить ноги, выпятить грудь, и вскоре заснешь. Когда же Тысячемух не спал, он смотрел портным или кузнецам прямо в глаза. Да так пристально, что те не выдерживали.