В маленьком домике на Кенсингтон-сквер сменили всю прислугу; старый дворецкий, служивший семейству Эсмонд вот уже двадцать пять лет, получил приказание съездить в ирландское поместье милорда и навести там порядок; домоправительница, с незапамятных времен состоявшая при миледи и выходившая ее детей, недовольно ворча, отправилась в Уолкот, чтобы присмотреть за покраской, побелкой и прочими приготовлениями, которые велись в доме, так как вдовствующая виконтесса намерена была туда переселиться, оставив Каслвуд своей невестке, которую со дня на день ждали из Франции. Другую служанку вовсе отпустили, щедро наградив, под предлогом, что миледи не нуждается теперь в столь многочисленной прислуге; и в конце концов в доме не осталось никого из слуг, кто знал бы молодого лорда Каслвуда в то время, когда он еще жил в Англии.

План полковника Эсмонда и замышляемый им смелый шаг требовали, чтобы как можно меньше людей было посвящено в тайну. Кроме членов семьи, она была известна лишь трем или четырем лицам и сохранялась безупречно.

Десятого июня 1714 года курьер мистера Прайора, прибывший из Парижа, привез письмо от лорда Каслвуда, адресованное его матери, в котором милорд виконт извещал, что запутался в денежных делах, чему виною, как он к стыду своему должен признать, карточная игра и иные безрассудства, и что вместо пышных празднеств, которыми он намерен был ознаменовать свое пребывание в Каслвуде, нынешний год ему предстоит вести жизнь скромную и бережливую. В этой части письма бедного Фрэнка не было ни единого слова вымысла, можно было не сомневаться, что он и его долговязые шурья издержали денег куда больше, чем следовало, в прозакладывали все доходы с каслвудского поместья, которым любящая мать, во время своего опекунства, управляла столь разумно и осмотрительно.

Здоровье милой Клотильды, говорилось далее в письме, слабовато, и врачи советуют ей дожидаться родов в Париже. Будучи поэтому вынужден ехать один, без ее милости, он намерен немедленно пуститься в путь в сопровождении одного лишь слуги и числа семнадцатого либо восемнадцатого июня думает быть уже в доме своей матери, к каковому сроку и просит вызвать адвокатов из Грэйз-Инн, а также каслвудского управляющего со всеми отчетами по имению, дабы он мог в кратчайший срок покончить с делами, получить ту сумму, которая ему необходима, и поспеть в Париж к родам виконтессы. Далее шли кое-какие парижские новости, приветы родственникам, и на этом письмо заканчивалось. Оно было сдано на почту уже в Англии, и, без всякого сомнения, как французская, так и английская полиция озаботилась снять с него копию, что и требовалось.

Два дня спустя из Франции было отправлено еще одно письмо, на этот раз прямо по почте и также без всяких предосторожностей, и в этом втором письме, за описанием последней придворной моды, шли следующие строки, в которых никто, кроме лиц, знавших условный шифр, не вздумал бы искать тайного смысла:

"(Король воспользуется) советами врачей и в четверг примет прописанное ему лекарство. Здоровье его величества за последнее время несколько улучшилось, но его беспокоит несварение желудка, происходящее от неумеренности в пище. Madame Ментенон цветет по-прежнему. В Сен-Сире давали трагедию monsieur Расина. На представлении был герцог Шрусбери, посол нага мистер Прайор и вся английская знать, проживающая здесь. Говорят, с (паспортом лорда Каслвуда) вышло много хлопот; некий ювелир предъявил милорду иск за серебряный сервиз и жемчужное ожерелье, заказанные для mademoiselle Меруэль из Французской Комедии.