— О, глупышка! — ликующе вскричал Ности. — Ну, хорошо, я согласен и на это!

И, отбросив ружье, обеими руками обнял милое создание; Мари головкой приникла к его груди, горячее дыхание жгло и одурманивало его, глаза ее излучали нерешительный свет, он склонился к личику девушки, взял ее за подбородок, заглянул в фиалковые глаза и неожиданно поцеловал.

Поразительно, но она не умерла, напротив, личико ее расцвело, как никогда раньше, и, спасаясь от него, поправляя рассыпавшиеся волосы, одна прядь которых каким-то образом зацепилась за пуговицу жилетки Фери, пряча в опущенных глазах лукавую улыбку, она пригрозила нарушителю обещания:

— Ну, погодите, лесной разбойник!.. Вы Патко!

Лисья семья, услышав шум от брошенного ружья, скрылась в своем подземном дворце, и на лужайке не осталось ничего от только что разыгравшейся драмы, кроме разбросанных перьев бедняги-петуха. Листья деревьев мечтательно шептались. Прохладный ветерок прошмыгнул по лесу. Где-то кликовал дрозд Чуть дальше на одном из телеграфных столбов, шагавших рядом с лесом, работал, стучал дятел, уверенный, что в столбе должны быть жучки, иначе откуда жужжание? Повсюду борьба за хлеб — и ошибочные расчеты. Неужели у этих бедных пташек тоже бывают разочарования? Впрочем, вокруг была тишина. Торжественная, расслабляющая, сладостная тишина.

— Пойдемте, — мечтательно произнесла Мари. — Поищем папу.

Фери наклонился за ружьем и только тут вспомнил, что оно ведь даже не было заряжено.

Они отправились по течению ручейка, глядели, как он растет, ширится. Солнце сошло уже вниз, оно окрашивало пурпуром мясистые листья папоротников и расстилало золотые полотна в густой листве. Раздавшийся справа звук выстрела потряс тишину. Они пошли туда. Ручей бежал рядом, что-то бормотал, потом принялся ворчать. А они молчали.

ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ ГЛАВА Михай Тоот что-то пронюхал

Губернатор в одиночестве трудился в своем кабинете — он, да будет вам известно, набивал гильзы тонко нарезанным галочским табаком, когда без стука и доклада дверь распахнул Фери Ности.

— Ну-с? — спросил губернатор с официальной холодностью. Теперь Фери не питая ни капли уважения к своему начальству, он развалился на диване и даже ноги на него положил.

— Ну-с, я сделал Мари предложение, и она ответила согласием. Коперецкий вскочил, как наэлектризованный.

— Молодчина! А ну, встань, дай-ка я тебя обниму! Фери с тревогой глянул на вторую дверь, которая была открыта;

— Малинки там нет, — успокоил его Коперецкий. — У Вильмы небольшой насморк, она не выходит, вот и попросила его у меня на сегодня.

— Я не понял, что попросила Вильма?

— Малинку. Он весь день с ней в домино играет. Просто до глупости хороший парень этот Малинка. Ну, говори, говори, как было, что?

— Ах, если б я мог рассказать! Но даже если бы мог, не сказал бы. Знаешь, есть в этом что-то и смешное и глупое. Чтобы рассказать, нужно и то настроение, и та обстановка, и тишина леса, и лисицы, и так далее. Одним словом, вчера мы были в лесу, и все как-то устроилось само собой.

— Поздравляю, шурин! Большой груз ты с плеч наших снял. А со стариками уладил?

— Нельзя было, они оставили ужинать доктора Пазмара, а с другой стороны, мне хотелось соблюсти все формальности. Это ведь никогда не повредит.

— Напротив, принесет пользу. Люди не могли бы жить без формальностей.

— Поэтому я и явился к тебе первому, чтобы попросить: будь любезен, возьми на себя обязанности свата.

— Изволь, я к твоим услугам.

— Соблюсти форму надо хотя бы потому, что сам я даже заикнуться не смогу о материальной стороне дела, а тебе нетрудно коснуться этого и договориться со стариком.