|
Редактор Клементи попросил небольшой дружеский заем, ему невозможно было отказать хотя бы ради того, чтобы он не помещал пока в своей газете сенсационного известия о предстоящем браке. (Чтобы он, когда при дет время, сообщил об этом, потребуется новая ссуда.) Но кто может перечислить, чем выстлана оборотная сторона такого счастья! Самая крупная неприятность произошла с папашей Ности, которого (но пусть это останется между нами) пештские кредиторы угрожали объявить банкротом, так что ему очень на руку пришлась телеграмма о «дыне», и он использовал положение для небольшой финансовой операции. Старик заставил Фери подписать вексель на десять тысяч форинтов, который и Коперецкий подмахнул теперь. Нельзя же было допустить, чтобы старика объявили банкротом, тогда, быть может, и дело все расстроится, и деньги, что до сих пор на них тратил, уплывут. Коперецкому ничего не оставалось, как спасать свои денежки. Фери тоже приходилось держать марку, он с маху купил четверку черных коней у графа Топшича, на них ездил в Рекеттеш, лошади летели, словно птицы, едва касаясь земли ногами. Тоот все еще не возвращался, он писал домой, что покойный Велкович оставил дела в полном беспорядке, так что ему придется пробыть в городе до тех пор, пока положение не станет сносным. Ну и пусть себе там остается, без него теперь никто не скучал. Мари счастливо ворковала с Фери, а госпожа Тоот была влюблена в будущего зятя еще больше, чем дочь. В воскресенье на четверке Фери они нанесли визит в вогланьский замок, там и обедали, татарская княгиня чуть ли не пылинки с их стульев сдувала, такой почет оказывала. Ох, совсем по-другому вельможи эти живут! У них и ножи да ложки иначе звякают, чем в домах попроще.
Фери почти каждый день наезжал в Рекеттеш, а когда приехать не мог, посылал, по крайней мере, букет с Пимпоши, который верхом на коне возил весточки туда и обратно, и всегда, между прочим, сообщал хозяину, что «его честь еще не прибыли». Прошло две недели, наступила июльская жара, а Тоот все не приезжал. Теперь и Коперецкий был в нетерпении, ему нужно было в Пешт ехать, но он откладывал поездку со дня на день, чтобы сначала закончить с Тоотом, а потом уже отправиться в Часарфюрде лечить ревматические ноги. Сам Фери тоже уехал, какой-то граф, проживавший в комитате Земплен, распродавал свои беговые конюшни, вот тебе и случай, который никак нельзя упустить — а вдруг на добровольном аукционе удастся недорого купить благородных животных, которые, может быть, и Мари порадуют; однако в поезде он услышал, что другой граф продает стоявшую на приколе на Балатоне яхту, граф теперь в затруднительном положении, в «Казино» проигрался, за бесценок можно яхту приобрести! Гвоздем засела в голове у Фери и яхта. Вот дьявольщина, яхта! Это да! Совершить свадебное путешествие по Балатону на собственной яхте — право же, это великолепно! Такого еще ни одному Ности не удавалось! Взял Фери да и слез на первой же остановке и вместо земпленского аукциона помчался по задунайской дороге в Шиофок. Так как Фери был далеко, Коперецкий теперь ровным счетом ничего не знал о господине Тооте. Но для чего ж губернатору власть дана? Он приказал рекеттешскому начальнику станции ежедневно сообщать ему, не прибыл ли Михай Тоот, что и выполнялось; однако донесения были всегда одинаковыми: пока не прибыл. Однажды утром, когда губернатор еще лежал в постели, Бу-беник принес ему на серебряном подносе телеграмму и визитную карточку. Коперецкий сначала вскрыл телеграмму и с досадой бросил ее на пол; она заключала обычное донесение начальника станции: «Михай Тоот и сегодня не прибыл». Затем он потянулся к визитной карточке, на ней стояло: «Михай Тоот». — Он сам тут? — изумился губернатор. — Сам. Коперецкий весело выскочил из кровати. — Проводи его в приемную, принеси сигары п коньяк. Скажи, я через пять минут буду к его услугам. |
