- К сожалению, собственными силами не справимся, - убежденно заявил Рэншэл, закуривая сигару. - Без помощи русских нам не обойтись.

- А вы понимаете, чего это будет нам стоить? - нахмурился мистер Кэсуэл. - Посудите-ка сами, что получается: русские все время утверждали возможность мирного сосуществования, и даже необходимость его, а мы теперь вынуждены будем не только подтвердить все это, но и пойти гораздо дальше - провозгласить, так сказать, неизбежность этого сосуществования!

- Что поделаешь, сэр, - тяжело вздохнул генерал Рэншэл. Мы живем в такое время, когда сосуществование действительно неизбежно. Рано или поздно, а придется это признать. И лучше уже пойти на это добровольно, чем быть вынужденными сделать это по независящим от нас обстоятельствам.

- Но ведь и в нынешних обстоятельствах не очень-то добровольным будет наше признание этой неизбежности, - невесело усмехнулся мистер Кэсуэл.

Генерал Рэншэл никогда не считал мистера Кэсуэла ни очень умным, ни даже достаточно просвещенным, но он уважал его за прямоту и бесхитростность. Ему понравилось это горькое признание.

А мистер Кэсуэл, помолчав немного, добавил, будто спохватившись:

- Да, генерал, а почему это шум такой подняли из-за наших разведчиков? Они действительно посланы в Россию с целью крупной диверсии?

- Действительно, сэр.

- И это может осложнить нам переговоры с русскими?

- Вне всяких сомнений.

- Ну так отзовите их.

- Часть уже отозвана, но остался еще один, самый энергичный, и с ним никак не удается связаться.

- А чем вы это объясните?

- Теряюсь в догадках, сэр, - развел руками Рэншэл. - А главное, что бы с ним ни произошло - неприятностей все равно не избежать.

- Не понимаю, что вы хотите этим сказать?

Генерал Рэншэл положил в массивную пепельницу недокуренную сигару и пояснил:

- Если он взорвет там у них что-нибудь, русским вряд ли это понравится, ибо им не трудно будет сообразить, что сделать это могли только наши агенты. Если его поймают до того, как он осуществит свой замысел, тоже не миновать осложнений. В случае же добровольного его прихода в госбезопасность неприятностей будет еще больше.

- Значит, нужно его вернуть во что бы то ни стало! - заключил мистер Кэсуэл. - Кто там у вас в министерстве ведает тайными агентами? Гоуст, кажется?

- Гоуст, сэр.

- Ну так я лично поговорю о нем с вашим министром.

Разговор мистера Кэсуэла с военным министром состоялся на следующий же день, но министр не смог сообщить ему ничего утешительного, ибо Гоуст все еще не имел никаких сведений о Дэвисе...

20. Каннинг призывает к благоразумию...

Чарльз Каннинг возвращался с собрания сторонников мира в мрачном настроении. Каким оно было малолюдным, это собрание! Несколько профессоров и священнослужителей, группа врачей, около десятка писателей и журналистов, горсточка учителей и художников. Больше всех, как всегда, оказалось студентов. Конечно, это была лишь незначительная часть интеллигенции, которую не так-то просто было подключить к начинающему нарастать движению прогрессивной общественности столицы. Каннинг знал, однако, что сочувствовали этому движению многие, но открыто примкнуть к нему не решались, опасаясь привлечь к себе внимание комиссии по расследованию антипатриотической деятельности.

Были, конечно, и такие, которые просто не верили в возможность новой войны или не давали себе отчета, чем она может грозить человечеству в том случае, если будет все-таки развязана. Не заблуждался Каннинг и в том, что кое-кто из представителей интеллигенции совершенно сознательно был за продолжение холодной войны. Им казалось, что только это может сдержать наступление "мирового коммунизма". Они были и за продолжение испытаний ядерного оружия, заявляя, что "лучше быть атомизированными, чем коммунизированными".