Медленно текла в темноте Сурожь. Ночной мрак рассеивался у берегов, и было ощутимо, как темная вода стремится куда-то вниз, вдаль, к другим берегам и рекам.

Анна спустилась к самой Сурожи, вода вкрадчиво шелестела, омывая влажную землю, бессильная расплескаться, разлиться, затопить побережье… Всему своя мера, свое русло.

Было одиноко и даже страшно здесь ночью, на берегу у реки. Анна оглянулась. Бахрушин стоял рядом. Стоял рядом и ждал. Анна не знала чего, но чувствовала, что чего-то он ждет, хотя, может быть, сам не отдает себе в этом отчета.

Анна еще раз оглянулась.

— Что-то я ничего не пойму, — прошептала она, обращаясь больше к самой себе.

Но Бахрушин услышал.

— Чего не поймете? — быстро спросил он.

— Ничего не пойму, — негромко сказала Анна, глядя на бегущую воду.

Все было неясно сейчас на реке. Неясно, неверно, обманчиво.

Анна отошла от берега. Села. Провела возле себя по траве рукой.

— Роса…

Бахрушин скинул пиджак, бросил на землю.

— Так удобнее, Анна Андреевна…

Анна села на пиджак, так было сухо, тепло. Бахрушин тоже сел рядом. Стало еще теплее.

Бахрушин боялся пошевелиться, его плечо только слегка касалось плеча Анны.

— Вы любите…

Анна спросила было и замолчала. Ей хотелось знать, что любит Бахрушин, но она не знала, что он может любить.

Бахрушин заглянул ей в лицо.

— Чего любите? — с готовностью переспросил он.

— Я не знаю что, — сказала Анна. — Сидеть вот так на берегу. Думать, плыть, пить, петь.

Бахрушин усмехнулся.

— Ну, пить все пьют…

— Не знаю что, — сказала Анна. — Но что-то надо любить.

Она замолчала. Ей хотелось бы сейчас плыть, плыть. Уплыть…

Бахрушин осторожно притронулся к ней рукой, положил ладонь на колено. Ладонь была горячая. Сразу стало смутно и томно.

Анна не отстранилась. Она могла бы еще встать, но было даже приятно, что так кружится голова. Бахрушин осмелел, и она не противилась. Все плыло вокруг, ни о чем не хотелось думать…

X

Первая любовь обрушилась на нее внезапно. За минуту она еще не думала о ней.

Анна только что кончила техникум. Сданы были зачеты, получены отметки, осталась практика.

Выпускники проходили практику в пригородном совхозе. Кое-кто переселился в совхоз, но большинство продолжало жить в городе. С утра ехали в пригородном поезде, добирались в совхоз на попутных машинах, а вечером возвращались обратно. В то лето почему-то ни когда не хотелось спать. Пахали, сеяли, пропалывали посевы. Все с шуточками, с песнями, со смешками Ужинали в столовой совхоза и возвращались вечером в город. Разбегались по домам, переодеться, принарядиться, и шли на Советскую, а потом на набережную или в городской сад. Сперва девчонки шли вместе, стайкой, ребята двигались сзади. Потом вместе сидели над рекой, на скамейках и прямо на земле, пели песни, потом всей компанией шли есть мороженое, потом опять в городской сад. Парочки отпочковывались, пропадали вдруг в темноте. Пели, молчали, никак не могли разойтись…

Однажды после работы Анна шла с подружками в городской сад. С Таней Грушко и Машей Гончаровой И вдруг появился он…

Совсем не такой, как все. Какой-то удивительный! Загорелый, ласковый, добрый. Она сразу поняла, что он добрый. В морской форме, с крылышками в петлицах. Лейтенант. Нет, старший лейтенант. Ей показалось, что он намного старше ее. На самом деле он был старше ее на пять лет. Невысокий, а стройный…

— Толя! — вскрикнула Маша.

— А я и вышел, чтобы встретить тебя, — сказал лейтенант.