Первый съезд! Молодой коммунист выбирает делегатов на районную конференцию, а может быть, и сам примет в ней участие, выбирает делегатов на областную, посылает делегатов на съезд…

Анна напряженно следила за всем, что происходило в Кремле. Она слушала все сообщения по радио, читала газеты. Все ее интересовало. Она не чувствовала себя неоперившейся молодой коммунисткой, ее вот уже как три года избирали секретарем партийной организации. В партии она пятый год, срок как будто небольшой. Но если из этих пяти лет три года отвечаешь не только за себя, но за всех, кто работает рядом, если ты должна тревожиться за судьбу каждого, невольно появляется ощущение, что в партии ты давным-давно, начнет казаться, что вообще не было такого времени, когда ты не был коммунистом.

Она находилась в состоянии какой-то юношеской восторженности. Ей все нравилось — и речи, и ораторы. Она воспринимала съезд как праздник, все участники представлялись ей значительными и хорошими людьми, все, что они говорили, она принимала как непреложные истины…

Через несколько дней ее вызвали в райком, и она получила там материалы съезда. В них много говорилось о преодолении культа личности Сталина. Анне сказали, что с этими документами надо ознакомить всех коммунистов и даже беспартийных, чтоб всем стало понятно, как относится партия к ошибкам и недостаткам, тормозящим развитие советского общества, — они как огрехи при пахоте.

Анна слышала уже о решениях съезда, но она не представляла себе, какими серьезными, глубокими и беспощадными они окажутся.

Вернулась она в колхоз под вечер и тут же послала оповестить коммунистов о том, что назавтра назначается партийное собрание, решив, что сама она прочтет материалы вместе со всеми. Но прежде чем запереть их в небольшой переносной сейф, стоявший в кабинете Поспелова, в котором хранились чековая книжка и наличные деньги колхоза, она все-таки раскрыла доклад и пробежала первые страницы…

Оторваться она уже не смогла. Она дочитала до половины и спохватилась. Было поздно. Она была в конторе одна, за стеной покряхтывала да охала только Полина Васильевна, старушка, работавшая в правлении курьером и сторожихой. Тогда Анна решила взять доклад на ночь домой.

Она вышла из кабинета. Полина Васильевна притулилась на лежанке, валенки валялись на полу. Она сидела, свесив босые ноги, и вязала платок. Вязала, конечно, по чьему-нибудь заказу. Ей приносили шерсть, она и пряла ее и вязала. Маленькая, сморщенная, она в опаской поглядела на Анну: а ну как агрономша пошлет ее сейчас за кем-либо! Но бог милостив, агрономша объявила, что уходит домой.

— Иди себе, деточка, иди, — напутствовала ее Полина Васильевна. — Иди, отдыхай…

Но Анне было не до отдыха. Она торопливо дошла до дому, наскоро поужинала молоком с хлебом и не удержалась, разбудила Алексея. Показала ему тетрадь.

— Доклад.

— Тот самый?

Как был, в нижнем белье, Алексей подошел к столу.

— Дай-ка…

— Я сама еще не прочла, — сказала Анна. — Давай вместе. Ты ложись, замерзнешь раздетый. А я почитаю. С самого начала…

При чтении вслух доклад показался еще значительней. Каждое произнесенное слово становилось еще тяжелее. Все, чем жила Анна, выглядело сейчас иным, все представления о жизни менялись…

Сталин неплохо начал свой путь. Партия высоко его оценила и высоко подняла. Но успехи партии вскружили ему голову. Он поверил в свою непогрешимость, стал поощрять свое возвеличивание, о себе начал думать больше, чем о народе, и его слова стали расходиться с делами…

Анна на секунду взглянула на мужа — не заснул ли. Нет, он лежал, подперев голову рукой, и слушал. Ему, как и ей, тоже было не до сна.

Анне вспомнились похороны Сталина. У нее тогда было такое тягостное настроение.