|
Ромодановский отвечал: «Когда мы стояли у Днепра, то ты по письму моему и по присылкам своим обещания своего не исполнил, для присяги в обоз к нам не приехал; а теперь для разговора просишь о присылке знатных людей. Это мне очень удивительно! Когда мы с верным и неотменным царского величества подданным, гетманом обеих сторон Днепра Иваном Самойловичем усердно желали тебя принять и государскою милостию обнадежить, то ты за перепятием нрава своего этого сделать не изволил; а теперь как могу к тебе для разговора знатных людей послать? Если ты вправду поддался царскому величеству, то приезжай ко мне и к гетману Ивану Самойловичу и присягни пред нами». Донесения Самойловича произвели большое беспокойство в Москве. Царь писал Ромодановскому и гетману: «Мы как прежде, так и теперь положили Дорошенково дело на вас, и вы бы поступили по своему рассмотрению, чтобы то дело до весны успокоить и к расширению не допустить». Наконец отправлена была царская грамота в Чигирин: «Петру Дорофеевичу наше царского величества милостивое слово. Мы твоего обещания, данного пред Иваном Серком и Фролом Минаевым, в правду не вменяем, потому что они ездили к тебе в Чигирин без нашего указа; эти наши дела на них не положены, и впредь тем делам крепким быть нельзя; и тебе бы, Петру, приехать к боярину князю Ромодановскому и гетману Ив. Самойловичу, и при них присягу принести. Если же не приедешь, то мы велим боярину и гетману чинить над тобою промысл». «Я и прежде не отговаривался к тебе ехать, – отвечал Дорошенко Ромодановскому, – но всегда дело шло о моей безопасности. Так и теперь, присягнувши великому государю, мы сейчас же снарядили посольство к царскому величеству и дали об этом знать твоей милости и гетману Самойловичу; но гетман ответа никакого не дал, и по его приказанию заднепровские козаки пограбили чигиринское село над Тясмином, полковник переяславский под Черкасами много людей разорил, по берегу днепровскому крепкую стражу поставили с гетманским приказом не пропускать моих посланников. Нижайше прошу, прекрати войну с нами, как уже с подданными одного государя, и пришли сюда доброго человека для безопасности послов наших; как только этот человек к нам приедет, сейчас же послов и с ними санжаки турецкие к царскому величеству отпустим». Посланец Дорошенков, падши к ногам Ромодановского, должен был просить: «Пусть Дорошенку не чрез кого иного, только чрез его боярскую вельможность, чрез его предстательство будет приобретена щедрая царская милость, чтоб быть ему безопасну в своем здоровье». Получив это письмо, Ромодановский немедленно отправил к Самойловичу дьяка, чтобы прекращены были все неприятельские действия против Дорошенка, а в Чигирин для приема послов и санжаков отпустить полковника Вестова с двумястами человек пехоты. К самому Дорошенку Ромодановский отписал: «Советую твоей милости и сердечно желаю, как другу и приятелю, для твоего добра, чтобы ты благоволил, без всякого замедления сам с полковником Вестовым приехал ко мне в Курск, а из Курска ехать к великому государю. Если бы ты это сделал, то я для большой чести тебе послал бы из Курска с тобою сына моего, князя Михайлу». Но Дорошенко не думал так скоро покончить этого дела. В конце декабря приехал от него в Москву чигиринский атаман Сенкеевич и объявил: Петр Дорошенко приказал мне бить челом, чтобы царское величество его, Петра, и все поспольство пожаловал, велел милостивый указ учинить и своею милостивою грамотою обнадежить и увеселить, чтоб быть ему, сродникам его и всему поспольству под высокою рукою царского величества в вечном подданстве, при своем здоровье, пожитках и вольностях неотменно. |
