– Не совсем так, – усмехнулся Тоцер. – Я сказал им, что обрел силу самостоятельно, за месяцы одиноких скитаний.

– Неудивительно, что вас не восприняли всерьез! – улыбнулся Д’Аверк.

Тоцер поглядел оскорбленно и выпил еще вина.

– Мне трудно поверить, что вы проникли сюда одним лишь усилием воли, – признался Боженталь. – Вы уверены, что не прибегали к иным средствам?

– Ни к одному.

– Мне совсем это не нравится, – мрачно сообщил Хоукмун. – Даже если он говорит правду, лорды Гранбретани заинтересуются, откуда у него такие способности, они выяснят, где он побывал, наверняка отыщут того старика, и тогда у них будет способ прийти сюда с войском, и мы будем обречены!

– Воистину тяжелые времена, – проговорил Тоцер, снова наполняя кубок. – Напоминает «Короля Сталина», акт четвертый, сцена вторая. «Суровы дни, суровы люди, и гарь войны разносится по миру!» Ого! У меня было озарение, а я и не понял!

Теперь он окончательно захмелел.

Хоукмун недобро глядел на пьяницу с безвольным подбородком, все еще не в силах поверить, что перед ним великий драматург Тоцер.

– Вижу, вы недоумеваете, почему я в таком плачевном положении, – выговорил Тоцер заплетающимся языком. – Всего лишь эффект от пары строк из «Чершилы и Адульфа», как я уже говорил. О, злобная судьба! Всего пара строк, написанных от души, и вот где я теперь – мне угрожает петля. Вы ведь, без сомнения, помните ту сцену и те строки? «Двор и король, погрязшие в разврате»? Акт первый, сцена первая? Сжальтесь надо мной, господа, не вешайте меня. Великий артист уничтожен собственным могучим гением.

– А тот старик, – заговорил Боженталь. – Как он выглядел? И где именно он жил?

– Тот старик… – Тоцер с усилием глотнул еще вина. – Старик напомнил мне моего Иони из «Комедии стали». Акт второй, сцена шестая…

– Какой он был? – нетерпеливо спросил Хоукмун.

– «Машиной пожранный, свои года он отдал механизму и не заметил, как состарился, служа моторам». Он жил только ради своей науки, видите ли. Он делал кольца… – Тоцер зажал рот рукой.

– Кольца? Что за кольца? – быстро спросил Д’Аверк.

– Боюсь, вам придется меня извинить, – проговорил Тоцер, поднимаясь с деланым достоинством, – однако вино оказалось слишком терпким для моего пустого желудка. Сожалею, но с вашего позволения…

Лицо Тоцера и впрямь позеленело.

– Хорошо, – устало отозвался Боженталь. – Я вас провожу.

– Прежде чем он уйдет, – раздался от двери новый голос, – спросите его о кольце, которое надето у него на среднем пальце левой руки. – Голос звучал немного глуховато и саркастично. Хоукмун сразу его узнал и обернулся.

Тоцер разинул рот, прикрыв кольцо ладонью.

– Что вы об этом знаете? – спросил он. – Кто вы такой?

– Герцог Дориан, присутствующий здесь, – проговорил новый гость, указывая на Хоукмуна, – зовет меня Воином из гагата-и-золота.

Выше любого из присутствующих, полностью скрытый черным с золотом доспехом и шлемом, таинственный воин поднял руку и нацелил закованный в металл палец на Тоцера.

– Отдай это кольцо ему.

– Это простая стекляшка, ничего больше. Оно ничего не стоит…

Д’Аверк сказал:

– Вы упоминали кольца.