Хоукмун распрямился, выхватил меч и приготовился к встрече.

Металл зазвенел о металл, когда Д’Аверк с Хоукмуном вступили в схватку с пиратами. Стычка вышла короткой, потому что у двух друзей было мало времени и ими двигало отчаяние. Почти одновременно их клинки пронзили сердца обоих часовых, вошли в плоть и тут же вышли. Почти одновременно часовые пиратов упали и замерли.

Хоукмун и Д’Аверк оглядели стену. Вроде бы остальные пираты их пока не заметили. Хоукмун указал на лестницу, ведущую вниз. Д’Аверк кивнул, и они кинулись туда, спустились бесшумно, но быстро, надеясь, что никто не бросится навстречу.

Внизу было тихо. Казалось, город вымер. Где-то далеко, в центре Старвела, мигал маяк, но в целом здесь царила темнота, если не считать небольших огоньков за ставнями окон и приоткрытыми дверями.

Чем ближе к земле спускались друзья, тем слышнее становились звуки, доносящиеся из домов, в основном сиплый смех и шум попойки. Одна из дверей распахнулась, за ней оказалась комната, набитая пьяным народом, на улицу вывалился какой-то пират, покачнулся, изрыгнул проклятье и шмякнулся на камни мостовой. Дверь захлопнулась, пират даже не шевельнулся.

Архитектура Старвела выглядела проще, чем по другую сторону стены. Здесь не было богато украшенных зданий, как принято в Нарлине, и если бы Хоукмун не знал наверняка, то подумал бы, что Старвел беднее Нарлина. Однако Бьюхард рассказывал им, что пираты демонстрируют зажиточность только своими кораблями, нарядами и загадочным храмом Батаха Герандиуна, где, по слухам, хранится Меч Рассвета.

Смельчаки крались по улицам, держа наготове клинки. Даже веря, что Бьюхард еще жив, они понятия не имели, где пираты могут содержать пленника, но что-то подсказывало им двигаться в центр города, на свет маяка.

Позже, когда они оказались рядом с источником света, где-то в городе вдруг раздался звучный гул, эхом раскатившийся по темным, пустым улицам. В следующую секунду они услышали топот ног и близкое цоканье копыт.

– Что это? – прошипел Д’Аверк. Он опасливо заглянул за угол дома, а потом быстро убрал голову. – Они идут прямо на нас, – сказал он. – Назад!

Замерцали факелы, и улицу впереди запрудили огромные тени. Хоукмун с Д’Аверком отступили в темноту, наблюдая за ползущей мимо процессией.

Ее возглавлял сам Вальон – бледный, с окаменевшим лицом, глядя прямо перед собой невидящими глазами, он ехал на черном коне в сторону площади, на которой сверкал маяк. За ним шли барабанщики, выбивая неспешный, монотонный ритм, за барабанщиками ехала группа вооруженных всадников, все в богатых нарядах. Должно быть, остальные лорды Старвела. Их лица казались такими же окаменевшими, они сидели верхом неподвижно, словно статуи. Однако внимание наблюдателей привлекло то, что они увидели за спинами пиратских капитанов.

Там находился Бьюхард.

Его руки и ноги были растянуты на огромной раме из китовой кости, рама установлена на колесную платформу, которую везли шесть лошадей, лошадей вели в поводу пираты в ливреях. Бьюхард выглядел бледным, его обнаженное тело блестело от пота. Он явно страдал от сильной боли, но плотно сжимал губы. На его груди нарисовали странный символ, такие же символы виднелись на щеках. Мышцы едва не рвались от напряжения, потому что он силился вывернуться из веревочных пут, впивавшихся в лодыжки и запястья, но они держали надежно.

Д’Аверк сделал движение, чтобы броситься вперед, но Хоукмун удержал его.

– Нет, – прошептал он. – Идем за ними. Наверняка нам представится шанс его спасти.

Они дождались, пока процессия пройдет, а затем двинулись следом. Медленно добрели до широкой площади, освещенной огромным маяком, который сиял над входом в высокое сооружение странной, асимметричной формы, кажется, не построенное, а возникшее естественным путем внутри какого-то блестящего вулканического образования.