И он бросил лепить, обтер руки о свитер, вспомнил про шарики, взял один и стал надувать.
— Поглядите на Стивенову лошадку, — сказала Франсес. — Нет, вы только поглядите.
— Это не лошадка, это кошка, — сказал Стивен.
Дети столпились вокруг них.
— Похоже на лошадку, совсем немножечко похоже, — сказал Мартин.
— Это кошка, — сказал Стивен и топнул ногой — он чувствовал, что лицо у него горит.
Дети засмеялись, заахали над Стивеновой кошкой, походившей на лошадку. Учительница подошла к ним. Так-то она сидела у входа в комнату за большим столом, заваленном бумагами и всякими штуками для игры. Она взяла у Стивена комок глины, вертела, разглядывала — глаза у нее были добрые.
— Вот я вам что скажу, дети, — объявила она, — каждый может делать все, как ему нравится. Если Стивен говорит, что это кошка, значит — это кошка, но, может быть, ты, Стивен, все время думал о лошадке?
— Это кошка, — сказал Стивен. Он исстрадался. Понимал — надо было сразу же сказать: «Да, это лошадь». И тогда его оставили бы в покое. Им бы нипочем не догадаться, что он пытался вылепить кошку. — Это Мяучка, — голос у него дрожал, — просто я забыл, какая она из себя.
Шар его опал. Он снова взялся его надувать, изо всех сил сдерживая слезы. А там настало время идти домой, и за ним пришла Дженет. Учительница была занята: забирать детей пришли и другие взрослые, — она говорила с ними, и Франсес сказала ему:
— Дай мне твой шарик; у меня нет шарика.
Стивен отдал ей шарик. Он был рад, что может дать ей шарик. Сунул руку в карман, вынул другой шарик. Рад-радехонек, отдал ей и этот. Франсес взяла шарик, потом отдала обратно.
— Давай ты будешь надувать один, я другой — наперегонки, — сказала она.
Они надули шарики до половины, но тут Дженет взяла Стивена за руку и сказала:
— А ну пошли, у меня сегодня дел невпроворот.
Франсес припустила за ними, кричала:
— Стивен, отдай мой шарик, — и выхватила у него шарик.
Стивен не понимал, чем он ошарашен — тем ли, что унес шарик Франсес, или тем, что она выхватила шарик, точно он и впрямь ее. Мысли в нем мешались, он волочился вслед за Дженет. Но одно он знал твердо: Франсес ему нравится, завтра он ее снова увидит и принесет ей еще шарики.
Вечером Стивен немножко побоксировал с дядей Дэвидом, и дядя Дэвид дал ему вкусный апельсин.
— Ешь, — сказал дядя Дэвид. — Он полезный.
— Дядя Дэвид, вы не дадите мне еще шариков? — попросил Стивен.
— А что надо сказать? — спросил дядя Дэвид и протянул руку к коробке на верхней полке.
— Пожалуйста, — сказал Стивен.
— Вот так-то, — сказал дядя Дэвид.
Он вынул из коробки два шарика, красный и желтый. И тут только Стивен заметил, что на них нарисованы маленькие буковки, и чем больше надувается шарик, тем буковки становятся крупнее и круглее.
— Все, юноша, хватит, — сказал дядя Дэвид. — И больше не проси, потому что хватит значит хватит.
Он поставил коробку обратно на полку, но Стивен успел разглядеть, что в коробке полным-полно шариков. Он ничего не сказал, продолжал надувать свой шарик, дядя Дэвид надувал свой. И Стивен решил, что лучше игры просто нет.
К завтрашнему дню у него остался всего один шарик, но он взял его в школу и отдал Франсес.
— У меня их видимо-невидимо, — сказал Стивен: он был и горд, и счастлив. — Я их все-все принесу тебе. |