Заскрипев снегом, подошёл Мирон.

    - Куда велишь путь держать, княже?

    - Куда? - Иван оглянулся на боярича. - Нет для нас земли в Червонной Руси! Владимирко Володарич меня и близко ни к одному городу не подпустит!

    - Русь велика. Авось где земля для нас и сыщется.

    - Сыщется, как же! В каждом городе небось свой князь иль княжев наместник сидит. Потерял я свой город, и никто мне не даст иного.

    - Великий князь даст, - вдруг молвил Мирон. - Помнишь, у него распря была со стрыем твоим? Ежели напомнить ему о давней вражде, авось добудет он тебе волости.

    - Нет, - подумав, мотнул головой Иван. - У стрыя с великим князем мир. Он выкуп уплатил, крест ему целовал. Не вступится за меня Киев.

    - А ты попытайся, княже. Авось…

    - Никшни, - повысил голос Иван. - Ишь чего удумал - князю указывать! Да кто ты таков…

    Они уже развернулись друг к другу, расправили плечи двумя задиристыми кочетами, руки почти потянулись к мечам…

    Иван опамятовал первым. Помотал головой, словно прогоняя дурман. Хорош же он князь, ежели свою неудачу на верных ему людях вымещает! Добро уже, что не бросили, что стоят у костров и ждут его слова. Правда, не знает он, что сказать.

    В первой же деревне разжились сеном и зерном для коней, людям велели варить похлёбку да забить пару свиней. Староста кланялся, сдёргивая с кудрей шапку, поедал незваных гостей глазами. Деревня, правду сказать, была небогатой - почти половина крыш крыта соломой, свиньи тощие, сено плохое, а зерна - только что до новины дотянуть. Потому Иван не велел много брать - успел решить, что должен вернуться, а каково будет ему княжить там, где его поминают худым словом. Да и не под силу деревне враз прокормить более чем полсотни здоровых мужчин с конями.

    Всё же вой повеселели. Зазвучали голоса. Кто-то уже вслух вспоминал родню, кто-то гадал о дальнейшей судьбе. По всему выходило, что надо с галицких земель уходить. Злопамятен и мнителен Владимирко Володаревич - как бы погоню не выслал.

    - Куда подадимся, княже? - осторожно вопрошал Мирон. Он да сын Хотяна Зеремеевича Степан были единственными из боярского сословия - прочие были княжьи и боярские отроки да несколько горожан-простолюдинов.

    - А куда подаваться? - Иван, запрокинув голову, следил за полётом коршуна. Хорошо птице небесной - лети себе и лети, и нет над тобой никакой силы, кроме Бога.

    - Да куда хошь. Не век же нам по лесам скитаться. Чай, и звери свой угол имеют.

    Иван с некоторым удивлением посмотрел на Мирона. Оба были ещё молоды, ни степенности, ни важности обрести не успели.

    - У дружины спрошу, - решил наконец.

    Тем же вечером, когда остановились на берегу реки, собрал Иван своих воев у костра. Люди смотрели на него выжидательно. Ростиславич кашлянул. Привык он говорить с людьми, но на боярском совете иль с вечевой ступени. А тут - как обратиться к тем, чья судьба сейчас равна его собственной?

    - Други, - наконец начал он, и кое-кто из воев удивлённо переглянулся.