- Послал, - недовольно поджал губы эпарх. - Ответа до сей поры нет.

    - Пошли ещё. Я готов отслужить императору за возможность вернуться домой. Там у меня семья - жена и сын. Там мой дом.

    - Понимаю, понимаю, - замахал руками эпарх. - Но пойми и ты! У императора и без того много дел. Он не в состоянии ответить всем просителям…

    - Значит, надо просить снова и снова! Рано или поздно, а он заметит мои просьбы! - настаивал Иван. - Пошли гонца ещё раз!

    - Да пошлю я, пошлю, раз ты так хочешь! - отмахивался эпарх. Сказать по правде, он ещё ни одного гонца не отправил в столицу, ибо ещё до приезда высланного на поселение русского получил чёткий приказ - что бы ни случилось, отсюда князь-изгой уедет либо верноподданным империи, либо не уедет никогда.

    Однако Иван сумел настоять на своём, и гонец в Константинополь всё-таки отправился. В ожидании ответа князь чаще стал ездить к побережью. Права была Елена - Вырь, хоть и малый удел, а всё же свой. Чего не хватало ему дома, подле жены и сына? Захотел большей доли… А в чём она, эта доля? В том, что рискнул и проиграл? Или в том, что ему предоставляется возможность послужить Империи, побывать в землях, где не всякий князь бывал, повидать мир так, как никто из его соотечественников? А что потом? Смерть в бою на чужой земле, ради чужих людей? И безвестная могила в затерянных пустынях?

    Чёрные мысли теснились в душе. Чтобы не давать им над собой власти, Иван часто спускался в город. Глядя на людскую суету, ещё больше тянулся домой, но, пока был в городе и ездил по его грязным узким улочкам, отвлекался на простую суетливую жизнь жителей Салоник.

    Бывал он и на пристанях - там можно было услышать последние новости и сплетни из большого мира. Корабельщики знали, кажется, всё, а что не знали, то с удовольствием выдумывали - были бы слушатели. Обо всём - от войн, ведущихся в далёкой Европе, до имени очередной императорской наложницы - можно было узнать у приплывающих в Фессалоники торговцев.

    Иван ехал вдоль бревенчатых причалов, не замечая поклонов, которыми его награждали мореходы и купцы. Он смотрел поверх голов, не внимая гулу голосов…

    И вдруг вздрогнул, словно пробуждаясь ото сна. Одеяние только что сошедшего с корабля человека показалось ему знакомым… Ну да! И речь! Русская речь!

    - Эй, человече!

    Иван кубарем скатился с коня, едва ли не бегом бросился к сходящим на берег людям.

    - Вы откуда? С Руси?

    - Вестимо, русские мы, - приятным бархатным голосом ответил сошедший первым. - Из Киева приплыли. Спешим на Афон, поклониться святым угодникам и помолиться за землю Русскую. А ты кто, человече?

    - Я тоже с Руси. Из Галиции… Галичан ли среди вас нету?

    - Галичан нет, - отвечали паломники, среди них были и старцы, и мужи средних лет, и двое юнцов с горящими глазами. - Из Киева тут люди, из Чернигова, есть со Смоленска двое…

    - Как там, на Руси? - Иван, как мальчишка, вертелся среди своих, заглядывал в глаза, с наслаждением дышал запахами кожи и овчины, всматривался в лица. Какие они открытые, красивые, полные внутреннего огня и силы! Не то, что греки - эти словно навек уснули или пребывают в мире своих нерадостных мыслей. Как он соскучился по русским людям! Он спрашивал то одного, то другого и с жадностью внимал ответам. Ему в радость было всё - войны с половцами, ссоры между князьями, рождения и смерти, всё-всё.