Один из телохранителей Сталина, майор госбезопасности Алексей Рыбин (он дожил до перестройки, тогда у него развязался язык), оставшийся беспредельно верным памяти и делам своего кумира, признался, однако, что присутствовал на двух секретных оперативных совещаниях, где отрабатывались детали этой операции. Он вспоминает, что был отправлен в паспортный отдел московской милиции, чтобы лично удостовериться в точности и полноте списка врачей «неарийского» происхождения с указанием их домашних адресов. Зачем же составлялись столь странные списки? Ясно, что эти адреса должны были быть переданы погромщикам, – кому бы еще они могли понадобиться?[48]
Заподозрить Рыбина – верного сталинского лакея, фанатично преданного ему до своего последнего вздоха, – в поклепе на вождя и вообще на кого бы то ни было из деятелей советской власти просто немыслимо. Рыбин оставил такое свидетельство в убеждении, что оно не компрометирует Сталина, а возвышает: ведь что бы вождь ни делал, он был всегда прав!
Существует версия (хотя она и не имеет безусловного подтверждения в свидетельствах хорошо осведомленных источников), что по пути к Голгофе толпа должна была вырвать осужденных врачей из рук конвоя и линчевать их, – погромы начались бы немедленно вслед за этим. Можно допустить, что такой исход – гипертрофированная фантазия обезумевших от страха людей, создавших в своем воображении логический финал кровавой мистерии.
И, однако, тщательно собиравший свидетельства о тех кошмарных днях Василий Гроссман писал в своем романе-документе «Жизнь и судьба»: «казнь еврейских писателей и актеров предшествовала зловещему процессу евреев-врачей, а за ними уже должен был следовать хорошо организованный и дирижированный самосуд распаленной толпы». Гроссман ни разу не позволил себе утверждать без оговорок что бы то ни было, если это вызывало у него даже малейшие сомнения. В искажении исторической правды он никогда не был замечен: его травили как раз за то, что правда колола глаза. Просто непостижимо, почему это утверждение Гроссмана (разумеется, лживое! разумеется, навеянное всего лишь апокалиптическими слухами перепуганных еврейских интеллигентиков) не подверглось разгрому со стороны мифоборца. И даже вообще им не упомянуто как не заслуживающее внимания серьезного исследователя.
В Израиле, в издательстве «Кругозор», посмертно вышла книга воспоминаний «Тревожное время» умершего в 1996 году Героя Советского Союза, бывшего ефрейтора Григория Саульевича Ушполиса, который в начале пятидесятых годов, окончив партийную школу, был сотрудником аппарата ЦК компартии Литвы. В седьмой главе его книги есть такой пассаж: «В то время мне и в голову не могло прийти, что готовится депортация всех евреев страны. Предстояла их высылка из постоянных мест проживания в далекие северные районы по опыту, который Сталин во время войны применял к другим народам…» Об этих планах Г. Ушполису стало известно от первого секретаря ЦК Антанаса Снечкуса, который поручил ему поехать на товарную станцию и проверить, в каком состоянии находятся эшелоны для отправки людей. Редактор книги Ц. Раз попросивший Г. Ушполиса уточнить этот эпизод, рассказывает с его слов в газете «Еврейский камертон» что пустые вагоны были далеки от готовности, но начальник товарной станции заявил: «Жиды смогут и в таких вагонах отправиться на вечный покой».
Еще несколько свидетельств – все одного порядка Мужем уже неоднократно упоминавшейся в этой книге Раисы Орловой (в девичестве Либерзон) был Николай Орлов, номенклатурный работник, функционер, окончивший Высшую партийную школу. Он принес ей новость, услышанную от коллег: насильственное переселение всех евреев на Дальний Восток должно начаться 15 марта после казни «сионистов» на Красной площади[49].
Журналист Зиновий Шейнис, длительное время собиравший свидетельства подобного рода, приводит их несколько, в том числе бывшего сотрудника госбезопасности, а затем работника аппарата ЦК Николая Полякова, который утверждал, что был назначен секретарем комиссии по депортации евреев (председателем комиссии, по его словам, стал новый партийный идеолог Михаил Суслов)[50]. |