– Сегодня – тоже, – сказал ей Вальронд. – Завтра мы встретимся опять случайно. И я желаю, чтобы каждый день мы встречались с вами… случайно!

Вальронд уже не отпускал Дашу от себя, и женщина все поняла превосходно. Она была постарше Вальронда, опытнее его в жизни, она многое умела читать по глазам. А в глазах моряка плакали тоска, смятение. Женька готов был разодрать себя на сто кусков – только бы она никуда теперь не делась…

– Куда? – спросила его Даша на улице.

– У меня, – похвастал Вальронд, – полтора миллиона в кармане.

– О!

– И если я не истрачу их сегодня – я не успокоюсь.

– Ты всегда так делаешь, командир?

– Неуклонно. Деньги у меня существуют только один день. Иногда, честно признаюсь, мне даже не хватает их до вечера.

Даша сказала:

– Представь! У меня точно такое же положение… Только то, что я мать, у меня на руках ребенок, это еще немного меня сдерживает. Я готова пустить по ветру все деньги. И мне всегда что-нибудь нравится… Так хочется купить! И… нету денег.

– А я совсем не спросил… как ваша дочь? Твоя дочь?

– Ничего. Спасибо. Понемножку занимается домашним разбоем. Уходя на работу, я закрываю, ее. – Даша показала Вальронду ключ. – И никогда не знаю, что меня ждет дома, Евгений.

Это «Евгений» прозвучало так неожиданно, что Женька Вальронд даже отшатнулся.

– Но меня так никто не зовет – Евгением, я – Женька… Самый чистокровный и неподдельный Женька! Бывший мичман и командир носового плутонга крейсера первого ранга «Аскольд»… Где-то он, бедняга, сейчас?

– Крейсер? – спросила Даша.

– Да, – загрустил Вальронд. – Наверное, стоит в доках Девонпорта. И, в лучшем случае, англичане режут его на куски автогеном. Он был очень старенький, этот крейсер! Такой старенький, что когда мы давали на нем фуль-спит, то на корме пулями вылетали заклепки… Боже, как давно все это было!

Кинематограф был еще закрыт, и они направились к цирку-шапито, недавно раскинутому на набережной. Заплатив сто тысяч, Вальронд приобрел места в первом ряду. Он любил цирк, и Даша, как выяснилось, любила тоже.

Два старых льва, подгоняемые стуком бича, лениво вышли на арену. Один лев пережил в Архангельске интервенцию, бока у него ввалились, грива свалялась, – много было переживаний у льва. Своего дрессировщика звери слушались очень плохо и больше зевали, словно не выспались. Один из них уселся на барьер тощим задом, и хвост его просунулся между прутьев решетки. Как раз возле колен Даши, на что Вальронд заметил:

– А что? Совсем неплохая кисточка для бритья… В полумраке шапито блеснули озорные женские глаза.

– Наверное, она очень мягкая, – шепнула Даша. – Приятно провести по лицу этой кисточкой… Что вы делаете? – вскрикнула.

– Как что? – ответил Вальронд, беря льва за хвост. – Мне будет приятно исполнить ваше желание. За льва не волнуйтесь: мы с ним старые приятели…

Лев вдруг глухо провыл, скаля зубы на дрессировщика.

– Держите его… ради бога! Держите, – говорила Даша. Лев видел только одну причину плохой жизни – в своем же дрессировщике. И когда его взяли сзади за хвост, он напрягся всем телом, готовый сорваться в стремительном прыжке. Вальронд понял, что шутки плохи и теперь надо спасать дрессировщика.

Упершись ногами в барьер, он схватился за хвост двумя руками. Прямо перед ним металось лицо несчастного укротителя, которого лев готов был сожрать на месте.

– Теперь держите крепко, – велела Даша.