– Вот видите… А из машины у вас тянет виндзейль, стационары же холостят. Так дальше нельзя! – произнес Вальронд. – Флот у нас пока маленький, и каждый вымпел этого флота, особенно здесь – на севере, должен быть начеку… И наконец, последнее, – заметил Вальронд строго. – Все мы, моряки, никогда не были в дураках по части выпивки и закуски… Вы разве сомневаетесь?

– Да нет, не сомневаюсь, – охотно согласился механик.

– Но надо знать меру и время. Вот скажите по чести, стармех, вы меня когда-либо видели выпившим?

– Нет, товарищ комдив, никогда не видел.

– А я ведь тоже… не дурак, далеко не дурак! Ладно, – отпустил Женька механика на покаяние. – На первый раз я делаю вам выговор. А потом поставлю вопрос о списании вас с флота. Это как раз тот случай, когда бравые специалисты валяются на улице без работы, и мы подберем на дивизион механика более расторопного… Осознайте весь ужас своего равнодушия – и можете идти!

Продраив механика с песком и мылом, комдив стал бриться – с песком и с мылом. Буквально так, ибо в куске мыла, который он разводил на блюдечке самодельной паклевой кисточкой, попадался мелкий речной песок… Под чьими-то пальцами напористо дребезжала дверь каюты: дру-дру-дру.

– Войдите! – разрешил Вальронд, и в каюту к нему вошел мрачного вида мужчина в штатском пальто; пучки седых волос торчали из ноздрей.

– Я техник с завода… Ваш дивизион вызывал меня. Сверка артиллерийских прицелов на панораме… Так?

– Так точно, – ответил Вальронд. – Садитесь, товарищ.

Заводской техник долго приглядывался к Вальронду:

– А вы меня, комдив, никак не хотите узнать?

– Нет. Помилуй бог – не узнаю.

– Да, – призадумался техник.

– Тогда ведь было темно… в августе восемнадцатого! Да и вы с Павлухиным сидели под капотом. Было нам не до милых, разговоров… Однако «ямайку» вы расхряпали и даже спасибо мне не сказали… Помните?

– Так это вы?! – воскликнул Вальронд.

– Я. Катеришко-то у меня свой. Когда и семгу поймаешь. Когда и так: семью посадишь в воскресенье – и в море! За ягодами также, за грибами… Катер иметь – дело хорошее, особенно здесь.

Вальронд наспех вытер лицо мокрым полотенцем.

– Послушайте, – сказал, – у меня к вам один вопрос. Весьма конспиративного свойства. Здесь, в Архангельске, при интервентах была такая княгиня Вадбольская, она-то и устроила нам спасение с помощью вас и вашего катера…

Техник удивленно пожал плечами:

– Поверьте, я не знаю никакой княгини.

– Но, помилуйте, дорогой товарищ, кто же в таком случае просил вас спасти меня и Павлухина?

Техник поднялся, построжал лицом.

– Николай Александрович Дрейер, вечная ему память.

– Николаша Дрейер? – удивился Вальронд.

– Да. Мы состояли с ним в одной партийной ячейке.

Вальронд куснул в раздумье пухлую губу.

– Опять я запутался… Если это так, то каким же образом сюда могла затесаться княгиня? Большевик Дрейер и… княгиня?

– Я тоже ума не приложу, о какой княгине вы говорите…

Они сообща проверили схему стрельбы, после чего Вальронд получил у начфина дивизиона жалованье (теперь оно стало называться зарплатой). Под флагами Советской страны вмерзли в лед до весны три сторожевика его дивизиона: «Заряд», «Патрон» и «Запал». Как командир этих кораблей, Женька получил сегодня приличное вознаграждение – в миллионах.