Интересно то, что задумался именно Стив, когда это услышал. Мелани сделала вид, что сомневается в правдивости этой информации. Трудно сказать, притворялась она или нет.

Отец Неда пребывал в удивительно расслабленном состоянии, он сказал, что сделал несколько многообещающих снимков купола в баптистерии камерой с отражателем для вспышки, рассеивающим свет. Они также сняли колонны в монастыре и зигзагообразный узор, который он заметил там, на дорожке. Нед узора не видел, но у него не было отцовских глаз, и вчера, в монастыре, он был несколько выбит из колеи.

— Мне очень понравилась твоя царица Савская, — сказал отец. — Цвет великолепный. Под определенным углом зрения напоминает янтарь. Мы потом посмотрим фотографии. Но я думаю, мне она пригодится. Я вернусь, если понадобится, перед тем, как мы отправимся домой, может быть, попробую снять ближе к вечеру. Две хорошие подсказки, Нед.

Сегодня после полудня он собирался встретиться с Оливером Ли в кафе в центре города, чтобы поговорить с глазу на глаз, это будет их первая настоящая встреча. Баррет, художественный редактор, прилетит из Нью-Йорка на следующей неделе, он хотел присутствовать на их встрече, но они оба решили встретиться без посредника.

— Он мне может понравиться или не понравиться, но, в конце концов, это не имеет значения. Нам не придется работать вместе.

— Но ты уверен, что он тебя полюбит? — усмехнулся Нед. Холодная вода точно его взбодрила. Давно позабытое средство от нарушения биоритма: ледяной бассейн.

— Меня все любят, — ответил Эдвард Марринер. — Даже мой сын.

— Ваш сын, — мрачно заметила Мелани, — ужасный человек.

— Действительно, — согласился Грег, качая головой. Стив молчал, возможно, думал об улитках в своей постели.

Нед решил, что ему придется как-нибудь проделать этот фокус с улитками и вытерпеть последствия.

Оказалось, что остальные трое собираются высадить его отца в центре города, а потом ехать на восток, к горе Сент-Виктуар, которую Поль Сезанн изображал на своих картинах сто раз. Художник здесь родился и умер. Он был главной знаменитостью Экса и прославил эту гору.

Нед вспомнил, как отец ворчал по поводу Сезанна во время перелета, листая заметки Баррета Рейнхардта: что почти невозможно сделать фотографию этой горы, которая не была бы копией картины художника или сентиментальной данью уважения ему. Он не жаждал снимать ее, но Баррет сказал, что просто невозможно делать в Провансе фотоальбом и не сфотографировать этот пик. Особенно если ты — Эдвард Марринер, прославившийся своими горными пейзажами.

— «Просто невозможно», — повторил отец тогда в самолете, копируя голос художественного редактора.

Эта послеполуденная поездка будет отчасти выездом на природу, а отчасти осмотром некоторых мест, которые Баррет отметил на картах как площадки возможных съемок. Отцу Неда следовало самому туда поехать, но помощники уже научились отбирать те места, которые ему точно бы не понравились.

— Ты едешь? — спросил Стив у Неда.

— Собственно говоря, мне надо быть в городе где-то около пяти. У меня кое с кем назначена встреча.

— С кем? Что? Как? — заинтересовался Грег. — Мы же только что приехали сюда!

Нед вздохнул.

— Я вчера утром познакомился с девушкой. Мы пили колу.

— Вот это да! — улыбнулась Мелани.

Грег пристально смотрел на него.

— Свидание? Уже? Господи, этот мальчик — мужчина из мужчин!

— Не торопи его и меня тоже, — сказал Эдвард Марринер. — Я и так чувствую себя старым.

— Мы тебя привезем вовремя, — пообещала Мелани, бросив взгляд на часы.