|
Валентина сделала несколько шагов к двери. Одетта вошла. На всем облике этого кроткого, непорочного существа, столь же прекрасном и грациозном, лежала на сей раз печать глубочайшей грусти. - Что с вами? - обратилась к ней герцогиня, испуганная бледностью молодой девушки. - Чем обязана я счастью вас видеть? - Вы были слишком добры ко мне, - отвечала Одетта, - и я не хотела, чтобы монастырские стены разлучили меня с миром, прежде чем я прощусь с вами. - Как, бедное дитя?! - воскликнула герцогиня с нежностью. - Неужто вы идете в монахини? - Еще нет, сударыня. Отец взял с меня слово, пока он жив, не принимать обета. Но я так плакала на его груди, так его молила, что он разрешил мне поселиться при монастыре Святой Троицы, где настоятельницей моя тетка. И вот я уезжаю... Герцогиня взяла ее за руку. - А ведь это не все, что вы хотели мне поведать, не правда ли? - сказала она, видя в глазах девушки выражение глубокой печали и страха. - Еще я хотела поговорить с вами о... - О ком? - Да о ком же мне с вами говорить, как не о нем? За кого, скажите, тревожиться, как не за него? - Чего же вы боитесь? - Вы мне простите, герцогиня, что я говорю с вами о герцоге Туренском... Однако же, если какая-нибудь опасность... - Опасность?.. - перебила ее Валентина. - Что вы хотите сказать?.. Не мучьте меня! - Сегодня герцог участвует в поединке... - Ну и что же?.. - Вчера приходили к моему отцу, - а ведь вы знаете, мой отец известен тем, что держит лучших лошадей, каких только можно найти во всем Париже, - так вот, вчера пришли к нему люди и попросили показать самую сильную и выносливую боевую лошадь, которую он может продать. Отец спросил, не для завтрашнего ли поединка она нужна, и эти люди ответили, что да, мол, для завтрашнего, что один иностранный рыцарь желает в нем участвовать. "Стало быть, состязание будет настоящим?" - спросил отец. "Разумеется, - ответили они, смеясь, - и жестоким". Затрепетав от страха при этих словах, я пошла за ними, спустилась по лестнице. Они выбрали в конюшне самую сильную лошадь, примерили ей боевой наголовник... Вы понимаете, сударыня?.. - продолжала Одетта, рыдая. - Предупредите, ради бога, герцога, скажите, что против него что-то замышляют, ему грозит опасность... Пусть защищается изо всех сил, со всею ловкостью... - Она упала на колени. - Пусть защищается ради вас, ведь вы так прекрасны и так его любите! О, скажите ему об этом так же, как я вам говорю, скажите на коленях, молитвенно скрестив руки, как я бы сама ему сказала, будь я на вашем месте!.. - Спасибо, дитя мое, спасибо. |
