— Он живет один?

— С женой Тааль. — Такэда покосился на усмехнувшегося Никиту. — Очень яркая и необычная женщина. Ник помог Вуккубу спасти ее. Теперь ее зовут Аделаидой.

— Поэтому вы надеетесь, что он поможет нам?

— В точку, капитан. Как рука?

Ростислав поднял левую руку, пошевелил пальцами.

— Странное ощущение — по ней все время бегают мурашки…

— Это объяснимо, идет процесс восстановления поврежденных тканей. Я бы посоветовал купить ручной эспандер и качать мышцы, дело пойдет быстрей. Кстати, то же самое будет и с ногой.

— Пойдемте, — сказал Сухов. — Холодно.

— Вы знаете, где его дом?

— Спросим у кого‑нибудь.

— Не надо спрашивать, — раздался сзади чей‑то негромкий, с характерными горловыми интонациями голос.

Все четверо оглянулись.

От столба с фонарем в полусотне метров отделилась тень, превратилась в фигуру человека в черном полушубке, с непокрытой головой. Человек шагнул к ним, буквально растворился в воздухе и материализовался уже в десяти шагах от застывших путешественников.

— Ба, да это Седьмой собственной персоной! — тем же звучным голосом с горловым оттенком продолжал незнакомец. — То‑то чую — русским духом запахло! И оруженосец здесь. Приветствую вас в этом вечно мерзлом краю, господин Такэда. А это кто с вами? Парень явно похож на одного известного мне танцора, уж не ваш ли это отпрыск, Седьмой?

— Знакомьтесь: Ростислав Светлов — Порфирий Онуфриевич Попигай, — бесстрастно сказал Такэда. — Он же Вуккуб, сын хаббардианца и земной женщины, разведчик и маг, а также наблюдатель хрона.

— Бывший наблюдатель, — поднял вверх палец Вуккуб, разглядывая по очереди Будимира и Ростислава. — И зовут меня не Порфирий Онуфриевич, а наоборот, Онуфрий Порфирьевич. Хотя разницы никакой.

Волосы у Вуккуба были иссиня‑черными, прямыми, блестящими, как вороново крыло, лицо смуглое, нос хищный, губы узкие, но абрис лица отличался от лиц «кавказской национальности», несмотря на сходство с иранско‑мусульманским обликом, хорошо знакомым Ростиславу.

В черных глазах Вуккуба протаяла ироническая усмешка.

— Оруженосец нового посланника, надо полагать?

— Вы всегда отличались необыкновенной догадливостью… э‑э, Порфирий… э‑э, Онуфриевич, — с вежливой холодностью сказал Такэда. — И умением маскироваться. Мы отыскали вас с превеликим трудом.

— Чего ты хочешь от кромешника? — пожал плечами Сухов. — Это его нормальное состояние. Как насчет побеседовать о смысле жизни, господин Помигай?

— Попигай. О чем, о чем побеседовать?

— Нужна твоя помощь.

Вуккуб усмехнулся, хотя глаза его оставались оценивающими, зоркими, отталкивающими, умно‑холодными.

— Спасибо за прямоту, Седьмой. Не думал, что ты вспомнишь обо мне когда‑нибудь. Проблемы?

— Может, поговорим в другом месте?

— Прошу прощения. Идемте ко мне. Тааль уже накрыла на стол и ждет.

Никита поднял бровь.

— Вы нас… ждали?

Вуккуб кивнул, пряча в глазах огонек превосходства.

— С той минуты, когда вы высадились в Алыкеле. Эта северная земля стала моей вотчиной на многие годы, знаете ли, я хорошо чувствую  появление «фигур умолчания» с магическим потенциалом.

Сухов и Такэда переглянулись.

— Этого следовало ожидать. Хаббардианцу индикатор не нужен, он сам себе локатор и эрцхаор. А почему ты уехал из Дудинки? Ведь ты жил там.

— Во‑первых, у меня здесь не одно лежбище, во‑вторых, в Дудинке запахло вселением , а я вмешиваться ни во что не хочу.