— От человеческих прикосновений? — усмехнулась Рит.

— Да, — кивнула Филия, — как это ни странно. От прикосновений и желаний. От упований и слез. Но ты забыла еще одно. Трижды пришедшего убили трижды. Но в деревню-то он пришел четыре раза. И в четвертый раз камни пролетали сквозь него, не причиняя ему вреда.

— Он стал призраком? — прищурилась Рит.

— А два камня, которые до сих пор не найдены, и которые считаются величайшими святынями, он поймал, — продолжила Филия. — Призраки камни не ловят. И он вроде бы положил их на большой валун, где потом был построен первый храм трижды пришедшего. Хотя тут предания расходятся.

— И где же этот храм? Где эта деревня? — спросила Рит.

— На него упала звезда смерти, — развела руками Филия. — Или покоище, как говорила моя мама. Правда, кое-кто называет его колыбелью. Впрочем, какая разница? Это в самом центре Хели. Теперь там мертвая пустыня.

— Вот, — кивнула Рит. — Так новые боги побеждают старых. Падая им на голову. И ничего с этим не поделаешь.

— Это мы еще увидим, — прошептала, к чему-то прислушиваясь, Филия.

— Эй! — раздался приглушенный стук в дверь и голос бургомистра. — Любезные! Вам следует поторопиться!

— Кстати, — заметила Филия. — Этот толстый и потный сановник едва не приговорил отца Гледы к смерти на городском эшафоте. Точнее приговорил.

— И что же ему помешало привести приговор в исполнение? — спросила Рит, закрывая лицо платком.

— Не что-то, а кто-то… — прошептала Филия.

* * *

Тень накрыла дворец как раз в тот момент, когда Рит и Филия вернулись в коридор. Все так же сияло солнце в прозрачной крыше, и так же, отзываясь на редкие клочья облаков в небе, подрагивали солнечные пятна на мраморном полу, но у стен за колоннами, за складками штор, в дальних углах уже начинал расти ужас. Он поднялся вдоль искусных барельефов до прозрачных сводов, разбежался вправо и влево, заставил синее небо над головой не поблекнуть, но остекленеть и сгустился мутным пологом в дальнем конце коридора — как раз там, куда уже было собрался вести двух доверенных ему особ бургомистр.

«Проклятье», — скрипнула зубами Рит, потому что вспомнила, как на главную площадь Водана вышел жнец, чтобы карать и терзать несчастных, и она сама висела на пыточном столбе среди обреченных на казнь. Кажется, все повторялось. Или нет? Разве теперь она висит на пыточном столбе?

Загремели доспехами, повалившись пятью беспомощными куклами, пять стражников за спиной Рит. Захныкал, заскулил, согнулся, уткнулся толстым лицом в мраморный пол бургомистр Ярн и тут же обмяк и, судя по расползающемуся темному пятну, обмочился. Филия устояла. Устояла, как и у врат Опакума. Обернулась и процедила сквозь стиснутые зубы:

— Стоишь? Значит, я в тебе не ошиблась. Держись, что было сил. И закрывайся! Закрывайся, как можешь. Никогда не поверю, что не учили тебя этому. Ты же ведьма. Точно ведьма, будь я проклята!

Сказала и тут же упала на колени, но не потому, что не могла больше стоять, а для того, чтобы рассыпать за спиной вынутые из земли камни. Бросить их к Рит под ноги. А уже после этого сплести пальцы рук и, поднеся их к глазам, запеть странным скрипучим голосом что-то тягучее и древнее, одну из тех песен, что не могла узнать даже Рит, поскольку и в том сгинувшем мире, где они когда-то звучали, их забыли за тысячи лет до окончательного смертного дня.

«Ведьма, — подумала Рит. — И бабка Лиса говорила, что уродилась же в их семье ведьма, хотя и саму бабку все числили ведьмой, но кем же надо было уродиться, чтобы ведьма ведьму ведьмой окликать была готова? Нет, бабка зря говорить бы не стала.