– Здесь нарисована тропа к «Душевой-2»? – спросил я. – Указано, где находится эта аномалия?

– Да-да, – нетерпеливо откликнулся Эйнштейн. – Не мешай, пожалуйста.

– Просто если речь идет о пансионате «Волшебное путешествие», расположенном в предгорьях, в живописной дубовой роще, ярдах в двухстах от реки Нижней, а вернее сказать, о бассейне в этой душевой, то я могу помочь.

Он тут же вылупился на меня:

– Тебе что, она рассказала? Я думал, она блефовала насчет второй карты…

Я махнул рукой. Не описывать же ему видения, посетившие меня в момент межпространственного прыжка через фальшивую «комариную плешь»?

– Вы, главное, босс, не отвлекайтесь. Но про ловушки на турбазе я знаю больше, чем нарисовано на этой карте, уж извините.

– Не блефовала, – сказала Горгона, страдальчески морщась. – Можешь их сравнить.

Он посмотрел на нас дикими глазами и вернулся к папиным каракулям.

– Эй, плюнь на него, есть кое-что интереснее, – позвала меня Горгона. Она вытащила из сундука… «бешеный Рубик»!

Или нет? Нет, конечно. Этот артефакт тоже был в форме параллелепипеда, но более правильным, почти прямоугольным. Да и частей, его составляющих, поменьше. Когда ведьмочка достала своего «Джека-попрыгунчика» и положила предметы рядом, различия стали отчетливо видны.

– «Рубик-два», – прошептала она.

– Джон, – сказал я голосом Бонда. – Попрыгунчик Джон. Давай сюда, это мой парнишка.

Она отдала мне «Джона-попрыгунчика». В ее умоляющем взгляде читался детский вопрос: а когда мне можно будет с этим поиграть?

Поглядим на твое поведение, мысленно усмехнулся я.

«Джон» был нужен Горгоне, чтобы воспользоваться «кабинкой номер два», я это хорошо помнил, но не время было делить трофеи и заключать новые сделки.

От артефакта шли знакомые токи, проникающие под кожу и заставляющие трепетать то ли крылья души, то ли нервные волокна. Потом, решил я. Проверять, как ты прыгаешь, вернее, как мы с тобой вместе прыгаем, я буду потом. Тогда и разберемся, в какой степени мы друзья, а в какой – хозяин и слуга.

Закончив с картой, Эйнштейн сунул ее мне, покосился на «Джона-попрыгунчика» и полез в стальной сундук. На дне лежал запеленатый в тряпку «калашников», несколько магазинов, два патронных цинка и килечный нож. Эйнштейн выгреб все это, предварительно отдав мне свою винтовку, развернул оружие, осмотрел его, проверил смазку, заглянул в канал ствола, вставил магазин в гнездо и несколько раз оглушительно перезарядил автомат, наблюдая, как патроны досылаются в патронник и выбрасываются из ствольной коробки.

– Тише ты! – внезапно сказала Натали-Горгона. – Кто-то рядом!

– Сколько их? – спокойно уточнил Эйнштейн.

– Слышу троих. Тупые, как… – Она почему-то посмотрела на меня. – По-моему, это собаки.

Это и вправду были собаки. Слепые. Название такое у тварей – слепые собаки. Цель находят по запаху и по эмоциям. Первая, самая резвая, выбежала из-за валуна и, не дожидаясь подкрепления, ринулась на нас. Здоровенная, три фута в холке. Мало похожая на собаку, скорее, на павиана, пораженного кожным заболеванием. Эйнштейн оттолкнул Горгону и всадил в тварь короткую очередь из «калаша» – в голову и в грудь.

Скуля и обильно пачкая траву вонючей кровью, она поползла назад.