Несколько молодцов в камуфляже и с шевронами, встав в круг, втолкнули внутрь какого-то парнишку с заляпанным йодом лицом и принялись его перебрасывать друг другу с помощью пинков и тычков. Очевидно, это был сын сталкера, кто же еще. Его заставляли орать: «Выдавим гной с тела Хармонта!» Он плакал, но орал то, что от него требовали. Полиция, стоявшая тут же, делала вид, будто ничего не видит. Вот такое общее веселье.

В Институт я вошел через проходную и сразу – к Жилю. Сегодня начальник караула встретил меня без обычного радушия, что и понятно: такие дела за воротами. Я сразу взял быка за рога: вот, мол, принес недостающую оперативку для вашего ноутбука (купил ее по дороге).

Он, куда деваться, обрадовался. Без компа любой человек чувствует себя неполноценным. Пока я работал, устанавливая модуль на место, оба охранника молчали, хотя, сколько я их помню, всегда были разговорчивыми. Это, честно говоря, напрягало. Я притащился сюда с ремонтом, надеясь воспользоваться неформальной обстановкой и проникнуть в Институт, не имея официального разрешения. Но было похоже, мои планы могли сломаться, не начавшись… Маленький телевизор, бубнивший под рукой, заполнял вербальную паузу:

– Если вы помните, семь-десять лет назад было много детей-«образцов», прошу прощения, «детей сталкеров», – проповедовал из студии кто-то умный, явно имеющий отношение к «Детскому саду». – Почему? Откуда они брались? Ведь их будущим родителям отлично было известно о последствиях – и самим сталкерам, и их женам, которым предстояло рожать. Я объясню. Людей подкупали. Несчастных слепцов превращали в производителей монстров. Чем покупали? Не деньгами, нет. В награду, бывало, сталкерам значительно уменьшали сроки, а в некоторых случаях даже освобождали от ответственности, если семья готова была передать этим преступникам не одного, а нескольких детей. Да-да, зафиксированы такие вопиющие факты, все доказательства у нас имеются. И в связи со сказанным мы обращаемся к военной администрации города – не дайте преступникам от науки, пустившим корни в полицейские и судебные органы, ускользнуть от ответственности…

Под преступниками подразумевался «Детский сад», разумеется, и его персонал. На самом деле все, о чем сигнализировал этот мерзавец, давно уже было свернуто. Не очень, кстати, понятно, по какой причине. И уж тем более непонятно, чем сегодня провинился филиал Института, который всего лишь изучал «детей сталкеров», а не рожал их.

– Достали, – сказал подчиненный Жиля и переключил канал.

По центральным информационным каналам показывали благостные картинки Хармонта – одухотворенные лица на митингах, вежливые патрули из добровольцев (без балаклав на мордах), спокойствие и порядок. В комментариях говорили, что были вскрыты факты массового насилия в семьях по отношению к детям так называемых сталкеров, и вот тысячи неравнодушных горожан вышли на улицы, чтобы защитить детей, и эта беспрецедентная гуманитарная акция не имеет аналогов в вековой истории страны. Говорили о небывалом единении населения и городских властей, о том, что все под полным контролем, и это чудесно, дорогие сограждане.

– Готово, – объявил я, запуская систему. – Проверяйте, как работает.

Жиль закрыл крышку ноутбука.

– Оставь это, Пьеро. Хотя спасибо, конечно. Тебя ищут, зря ты сюда пришел.

– Мне надо в «Детский сад», – сказал я. – Я там вчера оставил свои тестеры и отвертки.