* * *

До корабля Оллин добирался, снова обернувшись. Пришлось кое-как идти на задних лапах, потому что передними он прижимал к себе свою драгоценность. Он перегрыз веревки, и теперь тонкие словно веточки руки несчастной безжизненно болтались. Оллин не видел ничего вокруг себя, он дурел от аромата, который, казалось, уже проник под кожу и впитался в каждую клетку тела. И все, о чем думал раньше — об отмщении, о свободе, о собственном месте в этой вселенной — все померкло, оказалось погребенным под бурлящей пенной волной желания прижать к себе покрепче незнакомку и уже никогда не отпускать. Заставить ее, если не захочет, но — чтоб рядом, и только с ним…

Проходя в гостеприимно распахнувшийся люк, Оллин был вынужден пригнуться, взгляд невольно мазнул по маленькой аккуратной груди. Он заскрипел зубами. Нет. Так дело не пойдет. Он же человек, хоть и модификант. Разум должен быть выше инстинктов. Не аватар здесь хозяин.

Но подчиняться доводам собственного рассудка не хотелось. Бледное тело незнакомки плавало в золотистом жарком мареве, и пахло от нее так, что единственной мыслью, звякающей в совершенно пустой голове, было уложить женщину на диван и попробовать ее тонкое нежное тело на вкус, легко прикусывая, перебирая губами. Везде попробовать.

Оллин действительно уложил ее на единственный диван в кают-компании, а потом старательно укрыл мягким одеялом, закутав по самое горло. От себя самого подальше. Потом кое-как влез в комбинезон. Нужно было… успокоиться. И наконец заставить себя думать о том, как поступать дальше. Понятное дело, что притащить полудикую человечку в космический корабль было не лучшей идеей, более того, было идеей совершенно неправильной и противоречащей здравому смыслу. Но от одной мысли о том, что женщину придется отпустить, аватар начинал рваться наружу, и сквозь кожу прорезалась костяная чешуя.

Он опустился на колени рядом с диваном и принялся рассматривать лицо незнакомки. Волосы, разметавшиеся по подушке, были светлыми, холодного оттенка. Шелковые полукружья бровей — наоборот, темными, как и длинные ресницы, слипшиеся стрелками. Одну бровь рассек тонкий шрам. И еще один розовый, рваный шрам слева, чрез скулу. Ее били? Кем она была? Оллин с удивлением услышал собственное приглушенное рычание и постарался дышать глубоко и размеренно. Посмотрел на приоткрытые губы, бледно-розовые, соблазнительно-пухлые, и понял, что надо чем-то себя занять. Чем-то серьезным, например, выйти наружу и проверить сопла двигателей.

«А если она придет в себя, пока я буду отсутствовать?»

Он покачал головой. Перепугается. Еще небось погромит здесь все.

Нырнул рукой под одеяло, нащупал тонкие пальцы женщины. Они потеплели, и это было добрым знаком.

Возможно, если он подождет немного, она сама придет в себя, и тогда… А что тогда? Неизвестно, чем закончится их общение. Мало кому нравится быть похищенной с родной планеты неизвестным модификантом.

Оллин с сожалением отпустил ее руку, уселся на пол, скрестив ноги, и принялся ждать. Он ведь терпелив. За двадцать восемь лет невольно научишься терпению.

Но тонкий, ни с чем не сравнимый аромат лишал душевного равновесия. Ларх знает что.

Он снова посмотрел на спокойное, расслабленное лицо женщины. Зачем она ему, вот зачем? Ясно ведь, что его путешествие не будет легким и приятным, да и вообще еще неизвестно, чем закончится. А отпустить нет сил. Это глупо, да. Неразумно. Но от одной мысли, что эта хрупкая женщина окажется где-то далеко, хочется выть и изорвать когтями обивку кают-компании.

Темные ресницы дрогнули, взлетели, как крылья бабочки. Она непонимающе уставилась на Оллина, а он… заглянул в ее серые глаза и утонул в их чистой глубине. Он, не его дракон. Еще один взмах ресниц, тело женщины напряглось, и она как бы невзначай прижала к груди покрывало и принялась медленно сползать с дивана.