– Позвольте с вами поговорить! Я разбираюсь в воздухоплавании, я могу быть полезен! Я могу рассказать о таком воздухоплавании…

На меня навалились портовые служки. Да, всей толпой. Притиснули к деревянному борту, заломили руки. Я стоял беспомощный, дурак дураком, ощущая, как в пузо давит рукоять оставшегося за поясом пистолета.

– Выслушайте же, – твердил я, ощущая ненависть к себе, к ним, к этому Глазу и всем мирам, что вращаются вокруг него. Мне бы только спокойное местечко, мне бы только толковых объяснений, мне бы только уцепиться за что-нибудь… А пока я падал со свистом в ушах, проносясь сквозь события и время, абсолютно чужой в чужом мире под змеиным Взором. – Есть миры, в которых неведомо о газово… о дыхании Брахмы. Я могу рассказать о них.

Один из асуров кинул мне в лицо косточкой от персика. Второй поморщился и указал пальцем на ухо, мол, все равно не слышно, можешь не стараться. Трое других поспешно отвернулись, не желая наблюдать неприятное зрелище – расправу надо мной.

Я хотел сказать посвященному о реактивных двигателях, о гироскопах, аэродинамике и электронных системах. Но слова застревали в горле, они были слишком тягучими, многосложными, почти непроизносимыми на здешнем языке.

Он, наверное, что-то понял. Поднял руку, звеня нанизанными на жилистое запястье браслетами, щелкнул пальцами. Служки крякнули, приподняли меня и перекинули через борт, как мешок с песком. Так я был удостоен аудиенции. И снова мой взгляд оказался прикованным к татуированному лбу посвященного. Несомненно, на желтокожем челе был изображен тот самый Глаз, который зрит во все стороны и на всех поплевывает с высокой колокольни.

Асур, запустивший косточкой, поспешил пересесть в другой вагончик. Я же примостился на скамью напротив посвященного.

– Ты смотришь на меня? – спросил тот, точь-в-точь как его собрат с мирохода, доставившего меня на Целлион.

– Да, посвященный, – безвольно булькнул я.

– Трогай! – рука с браслетами снова поднялась. Водитель автокара только этого и ждал. Заскрежетала трансмиссия, «паровозик» погнал по бетонке мимо шеренги безгубых аборигенов.

– Открой мне свой разум!

Вытатуированный глаз подмигнул. Его змеиный зрачок, его мутная склера ожили и засияли, затмевая дневной свет. Шеренга аборигенов стала темным и расплывчатым частоколом, ровная бетонка обернулась черной бездной. Был лишь свет Глаза и тьма мира, а бесстрастный голос настойчиво требовал от меня откровений:

– Открой мне свой разум…

Я почему-то начал рассказ с книжки о Стаффе – первом астролетчике Мира, которую мне подарил в детстве ее автор, как выяснилось в дальнейшем – довольно известный писатель, эксперт в области истории и теории космонавтики. Наша семья познакомилась с ним на одном из Южных пляжей в бархатный сезон. Мой отец был авиаинженером и мастером спорта по планеризму, так что с писателем он спорил со знанием дела. Поедая арбузы и внимая их диспутам, я все больше проникался идеей когда-нибудь оказаться в числе первопроходцев солнечной системы…

– …и в тех мирах смерть находит человека много раз.

На этой фразе я окончательно пришел в себя.

По-моему, посвященный успел наговорить всякого. Вот только записалось все куда-то на подкорку, просто так не вспомнишь.

Дизельный «паровозик» стоял возле распахнутых ворот, у КПП слонялись два бородатых солдата в форме бежевого цвета, белых чалмах и сандалиях. Солдаты отгоняли мух от бород, лениво поглядывая в сторону «паровозика». За воротами виднелось поле растрескавшейся, спеченной земли, а за ним – размытые жаркой дымкой очертания городских построек.