— Пошли танцевать! — вскричала Ардита. — Не могу усидеть на месте, когда играет такой бесподобный джаз.

Взяв Ардиту за руку, он вывел ее на широкую песчаную полосу, которую луна озарила великолепным блеском. Как невесомые мотыльки, они поплыли в густом матовом свете, и под рыдания, восторги, сомнения и отчаяния фантастической симфонии последнее чувство реальности покинуло Ардиту: она отдала свое воображение на волю дурманящих тропических цветов и звездной бесконечности, закрыв при этом глаза, поскольку чувствовала, что иначе увидит себя танцующей с призраком в краю, нарисованном ее фантазией.

— Вот это я понимаю: стильный пиратский танец, — прошептал он.

— Это помешательство, но какое восхитительное!

— Нас околдовали. Тени бесчисленных поколений каннибалов следят за нами вот оттуда, с высокой скалы.

— И могу поспорить, досужие каннибальши бубнят, что мы чересчур сближаемся в танце и что я потеряла всякий стыд: не вдела в нос кольцо.

Они тихонько рассмеялись, но смех замер, когда за озерцом умолкли на середине такта тромбоны, а саксофоны тревожно застонали и растворились.

— В чем дело? — выкрикнул Карлайл.

Через мгновение тишины они разглядели темную мужскую фигуру, бегом огибающую серебристое озерцо. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это Бейб, чем-то необычайно взволнованный. Остановившись перед ними, он выдохнул:

— Судно появилось, ага; с полмили до него, сэр. Моуз — он у нас в дозоре — говорит: вроде якорь бросило.

— Судно… какое судно? — встревожился Карлайл.

В его тоне промелькнули нотки отчаяния, и у Ардиты внезапно сжалось сердце, когда она увидела его потухшее лицо.

— Говорит, не знает, сэр.

— Оттуда шлюпку спустили?

— Нет, сэр.

— Давай посмотрим сверху, — решил Карлайл.

В молчании они двинулись вверх по склону; пальцы Карлайла не отпускали ладонь Ардиты, как было в танце. Время от времени он нервно стискивал ей руку, будто не чувствовал соприкосновения, но Ардита терпела. Казалось, подъем занял у них целый час; на вершине утеса они с осторожностью пересекли очерченное темным плато и подкрались к обрыву. Одного краткого взгляда было достаточно, чтобы у Карлайла вырвался приглушенный возглас. Это был таможенный корабль с шестидюймовыми орудиями на корме и на носу.

— Прознали! — выговорил он с коротким вдохом. — Прознали! Выследили.

— Ты уверен, что им известна эта протока? Возможно, они просто решили осмотреть остров с утра пораньше. Расщелина в скале оттуда не видна.

— В бинокль — видна, — обреченно выговорил он и посмотрел на часы. — Почти два ночи. До рассвета они ничего предпринимать не будут, это точно. Не исключено, конечно, что они ждут второй катер или хотя бы углевоз.

— Думаю, нам лучше остаться здесь.

Время шло, а они безмолвно лежали рядом; каждый положил голову на руки, словно мечтательный ребенок. За ними припали к земле негры, терпеливые, отрешенные, покорные, время от времени возвещавшие зычным храпом, что даже неминуемая опасность не способна пересилить неудержимую африканскую сонливость. Незадолго до пяти часов утра к Карлайлу обратился Бейб. На борту «Нарцисса», сообщил он, имеется полдюжины винтовок. Или уже принято решение не сопротивляться? Он-то считал, что можно еще на славу подраться, если только продумать план.

Засмеявшись, Карлайл отрицательно покачал головой:

— Это же не банда латиносов, Бейб. Это таможенный корабль. Мы против него — что лук и стрелы против пулемета. Если хочешь зарыть эти мешки, а потом рискнуть и вернуться за ними — валяй. Только это без толку: остров перекопают вдоль и поперек.