— Да.

— И этот вопрос носит такой характер, что его придется обсудить со всеми взрослыми членами ее семьи?

— Только ее семьи.

— Я здесь не чужая, — пискнула Патриция.

— Не волнуйся, милая Полли.

— Вот видите, уважаемый мистер Сэдверборг, нам, очевидно, лучше поговорить сначала приватно.

Стэфани, которая не могла долго выносить присутствия стольких раздражителей сразу, как-то очень вяло возразила, собираясь, однако, сломать еще одно кресло своим, весьма вальяжным движением. Все посмотрели в ее сторону.

— Я не желаю, чтобы мои дела обсуждались ни публично, ни приватно.

— Почему, Стэфани?

— Они касаются меня одной.

— Но…

— Никаких но!

— Но разве я не вправе поговорить о моих личных делах с господином Сэдверборгом?

— Только не с моим поверенным.

— Почему?

— Я этого не потерплю!

— Но мы…

— Я все сказала.

Адвокат с любопытством и загадочной улыбкой рассматривал этот удивительный альянс, пытаясь разобраться еще в некоторых нюансах, хотя ему уже и так все было ясно. Немая сцена помогала как нельзя лучше увидеть и прочитать все на лицах. Он сам, с удивлением для себя, заметил, что ему хочется больше всего смотреть и слушать только Стэфани Харпер, то есть Фархшем. Сила и энергия, которая исходила от нее, подавляла всю эту троицу. Джулиус пытался разобраться, Зачем нужна такая компания этой, без сомнения, умной женщине. Но любовь зла. И у Стэфани Харпер, к сожалению, это не первая ошибка такого плана.

Это затянувшееся молчание прервал Джон Фархшем, горестно проворчав:

— Ну вот, опять поссорились, разошлись. Надо, значит, отправляться домой.

Стэфани поднялась первая. Еле заметное раздражение на ее прекрасном загорелом лице угнетало всех присутствующих. Было ясно всем, что последнее слово всегда останется за ней и бороться с ней почти бесполезно — она справится даже с кулаками Джона, если ей это будет нужно.

Проходя мимо Джона, она взъерошила ему волосы, довольно больно потянув их на себя.

— Не надо, — попытался отстраниться Джон Фархшем.

— Разошлись, разошлись! — с некоторым раздражением сказала Стэфани.

— Куда расходимся? — с тревогой в голосе спросил Джон, с опаской посматривая на Стэфани и притаптывая волосы.

— Стоит ли жить, если даже разойтись толком нельзя, — почти мирно сказала Стэфани и еще раз взъерошила Джону волосы.

— Джонни, ты сущий головастик.

— Стэфи… — пытается протестовать Джон, и на лице его — смятение и досада.

— Вы, домашний ангел, пригладьте ему волосы, видите он с ними не справится, — с неприкрытым сарказмом засмеялась Стэфани, с откровенным презрением глядя на Патрицию и возвышаясь над ними не только своим ростом, но и всей своей духовной недосягаемостью, дерзкой независимостью.

Подхватившись с места, Патриция старается встать между Джоном и Стэфани, чтобы своей тщедушной миловидной фигуркой прикрыть Джона Фархшема от Стэфани Харпер, и двумя ладошками тщательно стала приглаживать его непокорные волосы.

— Зачем вы делаете из него посмешище? Почему вы не жалеете его? — всхлипнула она.

Оценив сцену, Джулиус Сэдверборг нашел нужным вмешаться, чтобы предотвратить еще какие-нибудь неожиданности со стороны Стэфани и не разбудить зверя в своем друге Джоне Фархшеме, который мирно позволял ухаживать за собой с виду кроткой Патриции Смат, «ангелу хранителю».

— Скажите, мистер Фархшем?

— Я? Что?

— Почему вы женились на мисс Фархшем?

— Не надо ему вопросов, — быстро ответила Стэфани.