|
Отсутствующий взгляд карих глаз был устремлен в пространство. Ребенок видел нечто, недоступное взрослым, и зрелище полностью завладело им. Еще снимок. Артур Зоммерфельд сосредоточенно расставляет игрушки. Нет, не играет – расставляет. Идеально ровная вереница пластиковых утят и зайцев, слонов и ящеров, пупсов и солдатиков – она протянулась через полкомнаты. Игрушки стояли в строгом, недетском порядке. Сначала – самые мелкие, за ними – те, что побольше; все – лицами и мордами в одну сторону, колонной в затылок друг другу. Первые – зверюшки, за ними – куклы-человечки…
Глядя на строй, можно было не сомневаться в диагнозе. – Уважаемые пассажиры! Наш лайнер выходит на орбиту Никеи, второй от центра планеты в звездной системе Астронга-II. Время до посадки…
– Госпожа ван Фрассен? С прибытием на Никею. – Спасибо. – Я отвезу вас на чартерный космодром. Позвольте ваш багаж. Интонации у встречающего были подстать внешности: тусклые, как засиженное мухами стекло. Фрида фыркнула и отвернулась. Техника химера не сочла достойным внимания. – Чартерный? – На Шадруван нет регулярных рейсов. Идемте. Без возражений Регина отдала чемодан. Мембрана на выходе чмокнула, выпуская наружу людей и химеру. Над головами, грозя упасть и раздавить, повисло низкое небо. Оно было цвета пыльной латуни. На стоянке, отбрасывая нечеткие тени, скучала дюжина мобилей – пыльных, как небо. Вид у них был такой, словно они простояли здесь пару месяцев, забытые и никому не нужные. Поодаль замер всестихийник, похожий на акулу. Сопровождающий махнул рукой: это, мол, наш. Регина на ходу огляделась. Приземистые купола космопорта, ряд промышленных зданий. К горизонту уходит линия шоссе. Лесопосадка. Деревья напоминали разлапистые зонтики. Кроны отблескивали старым янтарем. Это смотрелось бы красиво, если б не муть, висевшая в воздухе. Из-за нее цвета смазывались, сводясь в итоге к двум: серому и грязно-желтому. – Почему такая странная видимость? – Пыль. В атмосфере Никеи масса пыли. Фрида с возмущением чихнула, подтвердив слова техника. – Это же вредно для здоровья! Как вы тут живете? – Вредно. Живем. На всех дверях – мембраны. На улице мы обычно пользуемся фильтрами. Но пять минут, как сейчас – не страшно. Прошу. Дверца мягко скользнула вверх. Под ней вход в машину защищала такая же мембрана, как на дверях космопорта. Регина подтолкнула недовольную Фриду и забралась в салон следом за химерой. Места с избытком хватило обеим – не то что в «Шмеле» комиссара Фрейрена. Водительское кресло было отделено от пассажирских непрозрачной перегородкой. – Прошу извинить, – раздался в акуст-линзе голос сопровождающего. – Видами во время полета здесь не очень-то полюбуешься. Будем идти в «коконе». Без него машины через месяц из строя выходят. Если хотите, я поставлю вам запись обзорной экскурсии… – Спасибо, не нужно. – Как скажете. Взлетаем. Полчаса, и мы на космодроме. Отыскав нужную панель, Регина задала корпусу режим прозрачности. Она ни разу не видела, как выглядит изнутри плазменный кокон всестихийника. Чуть слышно завыл двигун, машина вздрогнула – и прыгнула вверх на включившейся А-тяге. Ускорения не ощущалось: компенсаторы инерции работали исправно. Просто земля провалилась в тартарары, а мигом позже вокруг «акулы» разлилось нежное свечение: машина перешла в горизонтальный полет. Более всего кокон напоминал полярное сияние. Сполохи струились вдоль корпуса, глубокий аквамарин перетекал в зелень изумруда – и дальше, в лимонную желтизну, охру и кармин. Зрелище завораживало. Когда кокон погас, и внизу проступило термосиловое покрытие космодрома, Регина не сдержала разочарованный вздох. |
