– Меня, таким образом, вы к ним не относите. По вашему разумению, я – не «ваш». И дети, разумеется, – тоже.

– Не говорите глупостей, Гийом! Возможно, вы не являетесь таким по рождению, но вы – мой муж! А что касается детей, то о них не нужно и говорить! Я происхожу из старого дворянского рода, и они имеют полное право присоединить мое имя к вашему!

Опасные искры вспыхнули в глазах Гийома. Осторожно, как только мог, он расцепил крепкие объятия своей дочурки, сомкнутые вокруг его шеи, нежно поцеловал ее в щечку и, подойдя к двери, позвал Белину, которая несла дозор около двери в коридоре, и передал ей малышку, несмотря на ее протесты.

– Немного попозже мы пойдем с тобой прогуляться! – пообещал он, чтобы восстановить спокойствие. – А теперь нам с твоей мамой надо поговорить.

После их ухода он раздраженно закрыл дверь, хлопнув створками с такой силой, что Агнес, посчитавшая себя победительницей на поле брани и перелистывавшая страницы книги Шарля Перро, вздрогнула от неожиданности. Лицо Гийома, искаженное гневом, навело ее на мысль, что события разворачиваются совсем не так, как ей казалось. Но она не успела и рта открыть. Он тут же пошел в атаку:– Давайте договоримся, мадам Тремэн, раз и навсегда! Мои дети будут носить мое имя, я не потерплю, если к нему будет добавлено еще что-нибудь!

– Но это по меньшей мере странно! Даже если вы и не видите в этой частице, которая добавляется к имени и свидетельствует о дворянском происхождении, ничего, кроме тщеславной забавы, то это еще ничего не значит! Если это поможет им впоследствии продвинуться в обществе…

– В обществе? – взорвался Гийом, злобно рассмеявшись. – В каком, скажите, пожалуйста? В таком, как общество ваших предков? В том самом старом обществе, которое рассыпается у нас на глазах? Если события будут и дальше так разворачиваться, то однажды может случиться так, что ваша частица не облегчит, а затруднит им продвижение в обществе!

– А вы настолько уверены, что этот бардак, который устроили какие-то босяки, будет длиться вечно?

– Разумеется, нет! Но остается всего лишь узнать, что будет после этого. А пока скажите-ка мне на милость, какое имя вы бы хотели присоединить к тому, которое я унаследовал от отца и передал своим детям? Надеюсь по крайней мере, что это не имя де Нервиля?

– А почему бы и нет? Оно одно из самых древних в стране, и потом – это же и мое имя!

– В самом деле, оно когда-то было вашим! Хотя, если я правильно понял некоторые ваши откровения, которыми вы удостоили меня еще в пору вашего супружества с замечательным месье д'Уазкуром, вы вряд ли имели на него право. И тем не менее сейчас вы имеете наглость настаивать на том, чтобы к имени простому, быть может, даже грубому, но зато незапятнанному, прибавить имя этого мерзкого убийцы, этого всеми проклятого душегуба, самого отвратительного из всех, которых когда-либо знала эта земля! Благодарю покорно! А что до вас…

В три прыжка он пересек комнату и, схватив ее за запястье, заставил встать.

– Гийом! – вскричала она в испуге, глядя, как странная сероватая тень разливается по бронзовому от загара липу ее мужа. – Вы делаете мне больно!

– А мне это безразлично! Запомните это, Агнес, я сделаю вам еще больнее в том случае, если вы будете настаивать на имени Тремэн де Нервиль! Я запрещаю вам это!

Слышите?!

В этот момент ей стало по-настоящему страшно, но она рассмеялась ему в лицо и с вызовом сказала:

– Ну что, может быть, вы убьете меня за это?

– Не путайте меня с вашим так называемым отцом!

– Тогда вы будете меня бить?

– Смертным боем! И поверьте мне, вам потом долго придется зализывать свои раны! А после этого я буду с нетерпением ждать, когда же, наконец, эти босяки, как вы выразились, примут закон, о котором, как я слышал, они давно уже подумывают.